Мы дошли до деревни, и Лилу направилась к овощной лавке, а я поплёлся следом как верная собачонка, ловя каждый её жест, каждое движение. Она заметила, что я всё ещё сопровождаю её, и сказала:

– Думаю, без моей помощи вы способны найти дом, в котором остановились. Простите, я не знаю вашего имени, синьор, но в спутниках больше не нуждаюсь.

После таких слов я, конечно, не стал следовать за ней в лавку, но и домой возвращаться не хотел. Я уселся на скамью на кольцевой автобусной остановке и стал корить себя за то, что меня угораздило влюбиться в гордячку и высокомерную особу. Я был уверен, что она посчитала меня недостойным своего общества и что ей пришлось терпеть меня всё то время, пока она сопровождала меня, ибо, наверное, считала своим долгом привести обратно заблудившегося туриста.

Солнце сильно припекало, а я был без головного убора и очков и уже начал подумывать о том, чтобы всё-таки пойти домой и перекусить, но в это время Лилу вышла из лавки, и я не смог отказать себе в том, чтобы последовать за ней. Она точно почувствовала, что её преследуют, и оглянулась.

– Могу я вас проводить? – эти слова вырвались у меня прежде, чем я был способен их обдумать.

– Это ни к чему. Я люблю одиночество, общество людей меня утомляет.

Это была вежливая форма отказа, но я продолжал настаивать и постарался идти с ней в ногу.

– Лилу, зачем вы гоните меня? Никому ещё не помешала дружеская рука.

– Вы не спросили, нужна ли мне эта дружба.

– Я вас, – это слово я выделил, – прошу стать мне другом. Вы мне очень нравитесь.

Она тяжко вздохнула и сердито посмотрела на меня.

– Только не говорите, что вы в меня влюбились. Уверяю, вы не первый, кто испытывает ко мне чувство, и заверяю, что всем я отказываю. Можете думать обо мне, что угодно, но у меня нет никакого желания сближаться с кем бы то ни было.

После таких слов у меня не осталось желания преследовать её, и она удалилась так быстро, что в любом случае её никому не удалось бы догнать.

– У этой женщины ледяное сердце, – сказал кто-то за моей спиной.

Это был полковник Мацони.

– Простите, но я случайно услышал её последние слова, – пояснил он. – Думаю, вы теперь уедете от нас?

– С чего вы взяли? – вскричал я, начиная злиться. – Я уеду отсюда только через месяц и ни днём ранее.

Я заспешил прочь, не замечая, куда иду. С каждым шагом я всё сильнее злился на деревенских жителей, которые все как один мечтали, чтобы я уехал отсюда, потому что не любили чужаков. Я злился на Лилу за грубый отказ. И ещё я злился на себя за эти дурацкие слова, сорвавшиеся с языка, сказанные не к месту и не вовремя.

Я поел без видимого аппетита, а свою писанину разорвал в клочки, и весь день провёл не находя себе места. Не так хотел я провести этот месяц. И ещё я всё время возвращался мыслями к Лилу, то мечтая, что она станет моей, то вспоминая её последние слова, то злясь на себя и стыдясь своей слабости.

На следующий день я снова отправился на прогулку, но прежде купил булочек с изюмом. В этот раз я направился в другую сторону, не желая снова встречаться со строптивой девицей. Ещё не распалившееся чувство может угаснуть, если я забуду её образ.

Очень скоро я уже отдыхал в тени и ел булочки, пока не услышал тихий и нежный голосок за своей спиной.

– Не хотите ли снова отведать салата?

Я оглянулся и увидел Лилу, протягивающую мне зелень.

– Простите за вчерашнее. Я сама не понимала, что говорю. Думаю, вы были правы, и одна дружественная рука мне не помешает.

Конечно, после таких слов все мои обиды были забыты.

– Хотите булочку? – предложил я, и мы обменялись. Она стала есть моё угощение, а я – её листья.