– Возьмите! – улыбнувшись, протянула мне шариковую ручку Радужная Ирина Михайловна, как было написано на табличке, стоящей на её парте. – Только, огромная просьба вернуть, а то одну уже, сегодня, забывчивая девушка себе так и оставила… Всё, удачи, жду Ваши документы!

Я, аж взмокший от нервного напряжения, деревянным шагом вышел за дверь и подобно сомнамбуле прошёл к пустующему столу в коридоре.

– Ну что, помочь или не мешать? – спросил Ложкин.

– Да сам справлюсь, чего тут сложного.

– Тогда ты пиши, а я к своим на факультет сгоняю. Гляну, что там и как. Разведаю кой чего! Без меня не уходи, жди у выхода. Обратно вместе пойдём, я тебе дорогу на трамвай покажу. Ага, давай!

И Веня убежал.

Разложив бумаги и глянув на образец, я принялся переносить в бланк данные паспорта и аттестата. Руки мои препротивно дрожали, а буквы, и в обычной—то обстановке корявые, теперь и вовсе прыгали из стороны в сторону, падали, будто раненные бойцы.

Заполнение бланков заняло минут двадцать. Я наконец успокоился и с бумагами в руках отправился к Ирине Михайловне, чуть позорно не оставив на парте её ручку.

Радужная делала запись в амбарной книге, когда я вернул ей ручку и произнёс слова благодарности.

– Заполнили? Угу. Хорошо. Верно, вроде бы… А здесь у нас что? Копия… Ах, какой почерк!

Она вскользь проглядела поданные листки и обратилась к подчинённой:

– Аня, сравни с оригиналом и зарегистрируй.

Я перешёл к бюро Ани, и та несколько минут просматривала мои оценки, их копии, сравнивала. Читала она, шевеля полными губами, вздыхая и поднося листки ближе к глазам, теребя себя за мочку уха. Затем сделала отметку в журнал, изготовленный из общей тетрадки в клеточку.

– Всё правильно, Ирина Михайловна! – обратилась Аня к начальнице и вернула мне паспорт и аттестат.

– Отлично. Значит, Сергей Васильевич, внимательно меня выслушайте. На следующей неделе Вам нужно подъехать сюда же. Тут не я буду, но, тем не менее. И уточнить, приняты ли ваши документы, выяснить расписание вступительных экзаменов. А сегодня я Вас более не задерживаю. – Она улыбнулась. – Ясно?

– Да, ясно. Спасибо большое. До свидания!

– До свидания! Удачи Вам!

Выходя из кабинета, я заметил поджидавшего меня возле лестницы Ложкина.

– Ну как, закончил?

– Ага, сделал…

– Я тоже разузнал, что хотел. Надо будет снова ехать во вторник, на будущей неделе.

– И мне во вторник…

– Ну вот вместе и поедем.

– Пошли что ль… На автобус надо постараться успеть, на 16:40.

– Не, я не поеду на 16:40, – удивил Веня. – Я к Мандаринкиной пойду. Схожу, потискаю её, пока мать на работе. Один поедешь. Сейчас до вокзала на трамвае доберёмся, и я дальше… Билет—то сам купишь?

– Куплю, конечно.

– Ты, пень деревенский, давай посмелее будь, а то, как из леса вышел, всего боишься. В городе, если не станешь везде лезть, ничего не добьёшься…

– Да я понял. Это так, с непривычки…

– Всё у тебя с непривычки! Обретай привычку.

Пройдя возле парка, и перебежав трассу, мы свернули направо у зелёного домика с закрытыми наглухо ставнями и замком на воротах.

– «Пригородная заготконтора Питерского района», – прочитал я полинявшую вывеску над щелью почтового ящика.

Сама собой появилась ехидная мыслишка: «Ишь, куда забрались! И чего они здесь заготовляют? Рога и копыта?»

Веня вышагивал впереди, не особо оборачиваясь и проверяя, следую ли я за ним, поэтому мне подчас приходилось ускорять шаг и почти бежать, дабы догнать его. Наконец, я подстроился под ритм широких шагов Ложкина, и мы продолжили движение по бугристой, растрескавшейся асфальтовой дорожке, уводящей в недра сельских домишек.

– Тут по тропке и будешь бегать на трамвай и с трамвая, – пояснил Веня. – Можно, конечно, и по берегу пруда, но там пешком аж до вокзала придётся топать. А здесь… Здесь, в основном, все и ходят.