Похвалить папу Натка не успела: он уехал в Москву за товаром. У отца очень простой бизнес: ездить в Москву за какими-то железками (он сам так говорит, а что там на самом деле, Натке не очень-то интересно), а потом развозить их по местным магазинам. Это тяжёлый труд. Толкаться на складах и рынках, грузить огромные рюкзаки и сумки – Натка ни одну из них с места не сдвинет.

А риск! Ведь с собой приходится возить немалые деньги. Конечно, сейчас рассчитываются, в основном, картой, но папа всегда берёт много налички.

В одной из поездок произошло вот что. Отца зажали между забором и складом на каком-то московском рынке человек восемь идиотов. На улице уже темнело.

– Ну чего, поговорим? Не боишься? – нагло спросил один, наверное, главный.

– Нет, ребята, чего вас бояться? – ответил папа своим глухим голосом. (Натка хорошо представила, как он это спросил. Прищурился и спросил.) Он уверенно сунул руку в карман и стоял, не боясь, прямо смотрел им в глаза.

– Спокойно, дядя, не суетись, мы только попугать хотели, – ухмыльнулся главный, а у самого глаза забегали.

Папа это рассказывал маме вечером, когда Натка, по их мнению, уже спала.

Хоть папа и «бизнесмен», но живут они так себе. У них двухкомнатная квартира в двухэтажном деревянном доме. Правда, комнаты большие, и кухня тоже, но Натка хотела бы жить в большом белоснежном многоэтажном красавце.

Папа продаёт свой товар оптом в магазины, накидывая сверху немного, совсем немного – иначе брать не будут. Это «немного» и есть бюджет семьи. Мама совсем мало получает. Папа мог бы продавать гораздо дороже, если бы у него была своя палатка. И мама его уговаривала – ей хотелось, чтобы бы в семье было больше денег. Но папа отказался наотрез:

– Я не торгаш и стоять на рынке не буду!

Папа у Натки большой и сильный. Чёрные волосы с проседью. Глаза голубые, маленькие, с острыми ресницами. Если он не побреется два дня, то зарастает щетиной по самые ресницы, и его щёки становятся колючими. Натка знает это по тому времени, когда она ещё позволяла папе себя целовать. Но в последний год – ни за что. И у врача она при нём ни за что не разденется. Папа удивляется. Как же он не понимает, что Натка выросла, что в четырнадцать лет девочка – уже не девочка, а девушка? Натка в пять лет, и Натка в четырнадцать – есть разница? Если она сама чувствует это, то почему не понимает он? А вообще, Натка папу своего очень любит и не хотела бы никакого другого.

Натка пошла в отца. Она выше всех девчонок в классе. Наверное, будет тоже высокая, как он. Вот этого не надо бы. Что за каланча под два метра? Только глаза у неё не голубые, а зелёные. Папа говорит, что Натка похожа на сосенку – высокая и тонкая, глаза – под цвет хвои. Натке нравится сосна. Она где-то песню слышала: «Я хочу быть высокой сосною». Ну, насчёт того, хочется ей быть деревом или нет, она не знает; скорее нет, но если уж быть деревом, то именно смолистой пахучей сосной, по веткам которой прыгают белки.

Юрка Кобрин подошёл к ней после уроков и спросил:

– Слушай, Сергеева, если я тебя на день рождения приглашу, это не будет смешно?

Шедший мимо Вовка Авдеев услышал и заржал:

– Будет, будет, ещё как!

– Ты, Авдеев, олух царя небесного, – сказал Юрка. А сам покраснел и отошёл от Натки. Она даже ответить ничего не успела. Ох, и рассердилась она на Вовку! Такой дурень! Конечно, она бы пошла к Юре. Что здесь смешного? Он хороший. И внешне ничего. У него только нос немного прыщавый. Но это, все знали, пройдёт. Даже без всяких мазей, которые без конца рекламируют по телевизору. Просто у них такой возраст – прыщавый. Подростковый.