— Добрый вечер, отец. Вы желали меня видеть, – тихо приветствую графа, опустив глаза в пол.

Именно так как делала Ариелла.

Какое-то время граф молчит. Я чувствую на себе его изучающий взгляд и против воли начинаю нервничать. В чем дело? Зачем он меня вызвал?

— Мне пришло письмо от короля, – наконец перестав меня нервировать, заговаривает он.

Значит, всё же от короля… Хорошо это или плохо?

— Знаешь, что там? – спрашивает у меня граф.

— Нет, отец, – вполне искренне отвечаю я. Ведь и правда не знаю.

Называть графа «отцом» для меня непросто, так и хочется язык себе мылом потом помыть. Чтоб убрать гнилое послевкусие.

— Он узнал о договоре между мной и господином Хрудом. И я хочу знать откуда. Ты донесла?

— Я бы не посмела, отец, – вскинув взгляд, как можно реалистичнее изображая испуг, говорю ему. – Я этого не делала. Даже если бы решилась, то не смогла бы передать письмо королю.

Прищурив глаза, буравя меня взглядом, граф пару секунд обдумывает мои слова.

Видимо, сочтя, что я и правда не могла пойти против него и уж тем более передать письмо с жалобой королю, он заметно расслабляется.

— Завтра мы отбываем в королевский дворец, на аудиенцию к королю.

— Мы? – то есть, мне нужно тоже ехать? С графом? К королю? К настоящему королю?

— Ты едешь со мной. Его величество пожелал лично с тобой поговорить, – явно недовольный таким положением дел, цедит граф Белрад. – Не вздумай чего-нибудь ляпнуть, поняла? Храни молчание, говорить буду я. А если король спросит у тебя, согласна ли ты стать женой господина Хруда, то ты заверишь его в полном согласии и своей радости. Скажешь, что господин Хруд замечательный человек, что ты давно его знаешь и почтешь за честь стать его женой. Ты меня поняла?

С трудом сдерживаюсь, чтобы не скривиться. Как же, замечательный человек! Да и радости во мне ноль.

— Я поняла, отец, – вместо вертевшего на языке возражения покорно отвечаю я, при этом опустив глаза, чтобы граф не заметил отражающегося в них протеста.

Не время и не место для этого.

Моя покорность усыпляет тревогу графа, и я решаю этим воспользоваться.

— Отец, разрешите попросить, – робко обращаюсь к нему.

— Проси, – задумавшись на мгновенье, отвечает он.

— Можно взять с собой Лану?

— Лану? Зачем? – нахмурившись, сведя густые брови к переносице, спрашивает граф.

— Мне ведь по статусу положена компаньонка, – наигранно волнуясь, начинаю объяснять я. – Да и разумно будет Лану при дворе показать, а то ходят слухи, будто вы давно её прогнали из дома, сразу, как только её наследство закончилось. Вдруг эти слухи и до короля дошли? А так, если он спросит, вы можете её тут же предъявить и очистить своё доброе имя.

Я играла на страхе графа и его самолюбии.

Он боялся короля и хотел, чтобы его считали благородным. Он ведь пригрел сиротку. Пустил в свой дом. Вырастил. Об этом следует еще раз всем напомнить. Особенно королю.

— Что за отвратительные слухи? Где ты их слышала? – возмущенно спрашивает граф, подаваясь вперед.

Вот тут я начинаю быстро соображать. На слуг клеветать нехорошо. Граф может и высечь за такое. Так что же придумать? Где Ари могла это услышать?

— Когда я сбежала, то случайно слышала, о чем народ переговаривается.

Предсказуемо, упоминание о побеге Ари вызывает гнев графа, но он быстро берет себя в руки.

В этот раз он молчит дольше. Я же покорно жду его решения.

— Пусть Лана тоже готовится к отъезду. Подбери ей наряд из своих вещей. Что-то поприличнее. И сама оденься соответствующе.

Контролируя вспыхнувшую радость от слов графа, отвечаю:

— Как прикажете, отец.

— Можешь идти, – махнув рукой, отпускает он меня.