Я продержалась больше часа, но когда ощутила, что еще немного, и меня вывернет, громко потребовала остановить карету.

Лана стала стучать по стенке, чтобы привлечь внимание кучера, я же с трудом чуть-чуть приоткрыла окно и еще раз попросила об остановке.

Ехавший рядом с каретой слуга поскакал вперед, чтобы передать мою просьбу графу.

Когда граф подъезжает к карете, я держусь уже на чистом упрямстве.

— Что случилось? – недовольно спрашивает граф у меня.

— Мне нужно выйти, – сгладывая горечь, образовавшуюся во рту, слабым голосом отвечаю ему.

По его настрою понимаю, что он собирается меня отчитать и отказать в остановке. Только поэтому собираюсь выдавить из себя, как говорят в моем мире, «волшебное слово», но делать этого, слова богам, не приходится.

Граф, видимо, замечает моё зеленоватого цвета лицо и понимает, что мне действительно нехорошо, потому тут же отдает приказ о привале.

Из кареты я выбираюсь на дрожащих ногах, придерживаемая под руку Ланой. Голова гудит от духоты, а желудок сжимается от позывов. Но всё это не мешает мне с наслаждением выпрямиться во весь рост. Сделав пару шагов и глубоких вдохов-выдохов, чувствую, что становится легче.

Решив заодно справить нужду, через время предлагаю Лане прогуляться до виднеющегося в пяти метрах от нас леса. Девушка соглашается, так как сама думала о том же.

Предупредив графа, что нам нужно уединиться, и получив его недовольно брошенное разрешение, идем к лесу.

Сделав свои дела, оправляю одежду. После чего, дождавшись Лану, неторопливым шагом направляюсь обратно.

Почти выйдя из леса, я краем уха слышу писк. Сначала пугаюсь, но когда писк повторяется, отмечаю, что он скорее жалобный, чем внушающий страх.

Секундное колебание легко поборол новый тоненький писк.

Остановившись, начинаю осматриваться в поисках источника звука. Лана присоединяется ко мне. Вместе, отследив по новому писку направление, идем на поиски попавшего в беду существа.

Страха нет, как и мыслей о возможной опасности. Ну не может этот жалобный писк принадлежать какому-нибудь опасному существу.

Очень скоро мы находим «пискуна». Им оказывается белая летучая мышка, лежащая возле рыхлого дерева. У бедняги сломано крыло.

В своем мире я видела летучих мышей только на картинках и в телевизоре. И никогда они не вызывали у меня умиления. Но эта мышка совершенно другая. Такая милая, такая хорошенькая, что моментально завоёвывает нашу с Ланой симпатию.

Осторожно подняв пискнувшую от страха летучую мышку на руки, прижимаю её к груди.

Заглянув в её большие, наполненные страхом глаза, ласково говорю:

— Не бойся, мы тебя не обидим. Если оставить тебя тут, ты можешь погибнуть.

Мышка, слегка поворочавшись, оберегая сломанное крыло, устраивается удобнее на моей ладони и укрывается здоровым крылом.

Не понятно, так она прячется или решает довериться, понимая, что оставшись в лесу, может стать пищей для какого-нибудь хищника.

Решаю принять это за согласие и доверие.

— Такая хорошенькая! – восторженно глядя на мышку в моей ладони, говорит Лана.

— Красивая, – соглашаюсь я. И, не удержавшись, осторожно глажу её указательным пальцем. Мышка на мое действие высовывает мордочку из-под крыла, секунду глядит на меня, потом снова прячется.

Забавная…

— Ариелла! – доносится до нас крик графа.

— Нужно идти, – оторвав глаза от мышки, говорит Лана. Согласна киваю и, спрятав руку с находкой в складках платья так, чтобы её не было видно, направляюсь к карете.

Выпив воды из поданной подбежавшим к нам слугой фляжки, сажусь в карету. Через секунду в карету забирается Лана. А еще через пару — мы снова трогаемся в путь. Привал закончен.