Кроме того, следует иметь в виду и то, что лавина государственных дел, внезапно обрушившаяся на него после смерти Александра, не застала Николая врасплох. Он был трудолюбив, педантичен и упорен и считал работу над канцелярскими бумагами одной из важнейших своих задач. Николай внимательно следил за течением внешнеполитических дел, не оставлял втуне дела внутренние, многие часы проводил на смотрах и в казармах и регулярно вел следствие над декабристами.

Допросы руководителей и наиболее образованных и умных мятежников давали Николаю больше, чем чтение докладов министров, ибо в показаниях бунтовщиков была голая, ничем не прикрытая правда, поскольку им нечего было терять, а хитрить и выворачиваться они и не умели и не могли, так как им не позволяла делать это их честь и совесть.

Одним из ближайших последствий допросов декабристов стало то, что Николай твердо убедился в сугубом несовершенстве существующего законодательства и общего состояния дел в судебном ведомстве. И, желая изменить положение, приказал сосредоточить усилия в этом направлении в одном из новых учреждений.

26 января 1826 года в составе Собственной Его Императорского Величества Канцелярии было образовано Второе отделение, ведавшее кодификацией законов.

Выполнение этой сложнейшей и весьма трудоемкой задачи Николай поручил М. М. Сперанскому и профессору права М. А. Балугьянскому.

Бывший статс-секретарь Александра I М. М. Сперанский одно время в результате интриг и оговоров был отстранен от своей должности и выслан из Петербурга; в 1816 году Александр назначил его губернатором в Пермь, а в 1819 – генерал-губернатором Сибири, состоявшей из трех губерний – Тобольской, Томской и Иркутской. До Сперанского Сибирью правил отец руководителя декабристов Павла Пестеля генерал-губернатор Иван Борисович Пестель, не выезжавший из Петербурга, получавший немалые подношения от трех губернаторов, – особенно щедрые от иркутского губернатора Трескина – величайшего взяточника и казнокрада. Сперанский, приехав в Сибирь, оказался в такой глубочайшей преисподней чиновничьего произвола, что по сравнению с нею Россия казалась страной высочайшего правопорядка. Сместив заворовавшихся урядников, исправников, городничих и губернаторов, старый реформатор попробовал еще раз исправить положение дел, сочинив проект «Учреждения для управления Сибирских губерний», позднее утвержденный Александром I. После этого, в 1821 году пятидесятилетний Сперанский, доказавший, что он находится в расцвете организаторских и админи-стративных талантов, был возвращен в Петербург, введен в Государственный совет, в Сибирский комитет, а 13 декабря 1825 года удостоен высочайшего признания: именно Сперанскому Николай поручил составить манифест о вступлении на престол. О трансформации взглядов бывшего республиканца и либерала убедительнее всего свидетельствовало то, что Михаил Михайлович был назначен членом Верховного уголовного суда над декабристами.

Почти все представшие перед судом декабристы были военными людьми и потому и суд над ними осуществляли военные. Председателем суда, более напоминавшим военный трибунал, был Военный министр, и среди членов суда штатских почти не было. Одним из этих немногих штатских оказался Сперанский. Ему-то Николай и поручил написать манифест о событиях 14 декабря, и направил к нему на редакцию проект манифеста об учреждении суда над декабристами9. Своеобразие, и даже некоторая пикантность положения Сперанского в качестве члена суда, состояли в том, что его имя, наряду с именами графа Воронцова, А. П. Ермолова и адмирала Н. С. Мордвинова упоминалось в показаниях подсудимых в связи с намерением руководителей заговора сделать их членами Временного революционного правительства.