Carpe Diem. Лови момент, не будь ослом в погоне за морковкой Сергей Пряморуков

Я рад приветствовать всех вас, дорогие друзья, таких же, как и я, – любителей, полупрофессионалов и заслуженных мастеров спорта в бегстве от себя, из настоящего момента. Всех тех, кто ищет счастья в далеком светлом будущем и привязывает его к определенным целям и достижениям. Тех, кто недоволен собой и стремится постоянно себя улучшать, кому их внутренний критик-перфекционист не разрешает радоваться тому, что есть. Тех, чье существование проходит в режиме отложенной жизни, словно позже можно будет отмотать жизнь назад и сделать все правильно и по уму; кто чувствует, что недостаточно хорош, слишком мало зарабатывает, еще не в нужной физической форме, еще не нашел дело своей жизни, не встретил ту самую, единственную. Кто устал от гонки и устал доказывать, что вы достаточно хороши как друг, родитель, работник, начальник, партнер, и кто чувствует, что совершенно не важно, чего вы достигли, если при этом жизнь ощущается на 10–20 %, а все остальное – суета и стресс, изнуряющая и изматывающая гонка, и понимает, что в действительности лишь плотность проживания жизни и ощущение ее наполненности являются важнейшими показателями качества жизни любого человека.

Итак, сколько же жизни в вашей жизни? Внешние показатели успеха и достижений растут, что-то меняется, прибавляется, но счастья от этого не становится больше. Где-то в начале жизни – в детском саду или школе, а может, немного позже, что-то переключилось. Ты начинаешь ощущать, как скорость жизни вдруг стала увеличиваться: щелчок пальцев, закрыл-открыл глаза – и день прошел, еще щелчок – прошел месяц, год, пять лет; мы выпали из текущего момента, перестали радоваться мелочам, все пытаемся кому-то что-то доказать, соответствовать и постоянно ввязываемся в какие-то гонки. Надо закончить универ, на ипотеку накопить, дослужиться до определенной должности, денег заработать, детей воспитать, медитировать и ходить в спортзал чаще. Бег за карьерой и деньгами, детьми и семьей, осознанностью и просветленностью – эта гонка стала похожа на борьбу с ветряными мельницами. Мы когда-то потеряли ощущение присутствия, потеряли себя и побежали – и лишь иногда пытаемся вспомнить, зачем же мы бежим.

Поиск и гонка окончатся, когда внутри себя мы обнаружим то самое состояние – быть собой здесь и сейчас. Присутствовать и быть только в этом моменте, не проваливаться в прошлое, не жить ностальгией, не убегать в будущее, в мечты и сладкие грезы. Ведь самое важное – то, насколько плотно мы проживаем жизнь, неважно, чего мы достигнем или не достигнем, – какая разница, если это просто список, если вы не присутствовали в тот момент, не проживали каждую секунду и победы, и поражения, и процесса, и задумок. Ведь жить только в моменты достижений – означает жить лишь на 10 %, ведь остальное время занимает сам процесс завоевания этого достижения. Думаю, вам прекрасно известно такое чувство, когда оборачиваешься назад и смотришь на прошедший год – и вспоминаешь лишь яркие вспышки, 3–5 значимых моментов. Окончите поиск себя, поймайте это состояние прямо сейчас внутри самого себя. Вернитесь в него раз и навсегда.

Глава 1. На глубине отчаяния

«Это и есть твоя жизнь. Это – твое. Ты можешь точно подсчитать свое жалкое имущество, четко подытожить свою первую четверть века. Тебе двадцать пять лет, у тебя двадцать девять зубов, три рубашки и восемь носков, несколько книг, которые ты уже не читаешь, несколько пластинок, которые ты уже не слушаешь. Тебе не хочется вспоминать о чем-то другом, о семье, учебе, любовных увлечениях, друзьях, каникулах, планах на будущее. Ты путешествовал – и ничего не вынес из своих путешествий. Ты сидишь, и тебе хочется только ждать, ждать лишь того момента, когда ждать будет уже нечего: пусть придет ночь, пробьют часы, пролетят дни, сотрутся воспоминания».

Жорж Перек, «Человек, который спит»

Мое детство прошло в заводском общежитии. По этой причине мои родители, родители моих друзей и остальные соседи были единым коллективом, существующим под одной крышей. Мы жили некой коммуной, все семьи прекрасно знали друг друга, коридор на этаже служил большой прихожей, а общая кухня – местом сбора большой семьи. В связи с подобными условиями и весьма тесным, иногда переходящим личные границы общением личная и семейная жизнь нередко становилась достоянием общественности, и наблюдать чужие драмы можно было достаточно часто, по своей воле или против нее. Рос я в тот замечательный период, когда одним из немногих развлечений было пытливое изучение окружающей действительности со всеми ее процессами, персонажами и их взаимодействием. Персонажами моей действительности являлись сорокалетние заводские работяги – наши отцы, постоянно уставшие, казалось, разуверившиеся и разочарованные в себе и жизни – и в большинстве своем страдающие алкоголизмом, всеобъемлющей апатией и озлобленностью на весь мир.

Будучи наивным и светлым ребенком, с присущей детям эмпатией и сочувствием я смотрел на них – и мне было страшно даже представить масштаб постигшего их великого несчастья, после которого их жизнь стала такой. Выглядели они для меня чем-то средним между жертвами самых бесчеловечных репрессий, ветеранами всех военных конфликтов, произошедших за последнюю сотню лет, с тяжелейшим посттравматическим синдромом и тех, кто потерял всех родных и близких при каких-то ужасающих обстоятельствах. Заглядывая им в глаза, я видел непроглядно-бездонную тьму отчаяния и сущей безнадежности. Казалось, что их жизнь в какой-то момент разделилась на до и после, – произошло некое роковое событие, до невозможности непреодолимое, сила обстоятельств которого не могла позволить им доживать остаток жизни как-то иначе. Мое детское сердце было наполнено жалостью и состраданием к ним – к тем, кто в один трагический момент, как я считал, не выдержал обрушившейся на плечи тяжести фатума; к тем, кто остался погребенным заживо под неподъемной толщей обстоятельств, накрывшей их лавиной в одночасье.

Но теперь! Теперь, когда по возрасту я ближе к ним, к нашим отцам, нежели к тому невинному и простодушному ребенку, – я, всматриваясь в глаза окружающих меня сверстников: друзей, знакомых, коллег, незнакомцев и бывших одноклассников, вижу ту самую тьму, медленно заполняющую их нутро, нарастающее чувство отчаяния, одиночества и всепоглощающего страха. Эту же тьму я начал замечать в зеркале пару лет назад. Это дало мне ответ. Я ошибался: в жизнях этих людей зачастую не было никаких масштабных потрясений, не было одного-единственного дня или происшествия, которое послужило тумблером переключения на до и после, они не стали вдруг несчастными за одну ночь. Здесь применим другой сценарий – ежедневные мелочи, небольшие детали, бытовые и, казалось бы, несудьбоносные нюансы и решения в повседневности составляют эту жизнь, и ответ кроется именно в них. Причина не в тотальном разгроме в одной-единственной битве, а в незначительных на первый взгляд неудачах, мелких проигрышах, стыдливом каждодневном отступлении на полшага назад. И начало всему лежит в детстве и молодости – самых важных в становлении личности периодах. Когда впервые ты нехотя соглашаешься на что-то неприятное, хотя все нутро истошно кричит, пытаясь тебя остановить, когда ты раз за разом отказываешься от своих желаний – и это повторяется все чаще и чаще. Именно так и начинается погружение на дно, во мрак. Причин в первый раз всегда достаточно, они банальны и повсеместны – это и негативный родительский пример, и некомпетентность в процессе воспитания; и отсутствие должного сопровождения и поддержки ребенка в моменты первых ошибок, окружение, его личные особенности. Затем такая модель поведения, как отступление и игнорирование своих потребностей, желаний и мечтаний, входит в привычку, укоренившись в глубинах психики, становится нормой жизни. Не научившись отстаивать свои интересы, личные границы и не приобретя достаточной уверенности в своих силах, такой человек не в состоянии раскрыть весь свой потенциал и реализовать его в каком-либо ремесле, построить здоровые и крепкие отношения, получить желаемую должность с достойной оплатой труда – и к тридцати годам является гордым обладателем полного набора атрибутов безвольного двуногого бессилия: личностный кризис, ненавистная работа, запущенные семейные проблемы, выходные с бутылкой, смартфон в кредит, квартира в ипотеку, жизнь в долг.

«Кто виноват, что они несчастны и не умеют жить, имея впереди по шестьдесят лет жизни?»

Федор Достоевский, «Идиот»

Очень страшно потерять самого себя. Потерять ту самую идентичность, которую ты вроде бы почти нашел. То, над чем стал внезапно работать, и то, что делало тебя живым. Я не про потерю желания делать какое-то дело, хотя это тоже имеет место. Дело в возникающей ненависти. Ненависть есть показатель потери личности. В первую очередь – это ненависть по отношению к себе, которая будет началом к пробуждению всепоглощающей ненависти. Близкие люди, все действия, все природные процессы. Все. Обыденность вызывает рвотные рефлексы. Кажется, что жизнь в одно мгновение перестала не только приносить удовольствие, но и «житься». Внутренний свет отбросил огромную тень, затмив бытие. Но, по сути, в мире все осталось на своих местах. Люди продолжают делать то, что всегда и делали. Только теперь почему-то ты стал замечать лишь таких же, как ты. Создается впечатление, что не осталось нормальных людей. Пару месяцев назад ты мог видеть улыбки повсюду, а теперь на улицах одни унылые лица. Обломки человечности разбросаны на каждом углу. Ты задыхаешься от своего же гнева. И неоновая вывеска «выход» неожиданно теряется в непроглядной мгле. И запахи чуешь другие. И вкус пищи иной. Спишь больше, но лишь по причине нелюбви бодрствования. Тревожность и уныние делят тебя между собой. Дорога к потере самого себя становится единственной проторенной, поэтому ты поневоле ступаешь по ней. Шаг за шагом к цели, которую не ставил перед собой.