Майкл насмешливо посмотрел на него:

– Надо понимать, Вы диагностировали мне паранойю…

– Разве лично Вам?.. Хотя сами посудите… Вспомните, как на той же конференции вы обрушились на своего соплеменника. Бедный израильтянин! Но зато, какой у вас был праведный, я бы сказал, истинно-левацкий гнев! – и он с нарочитым пафосом передернул слова Майкла:

«…а вы бы хотели, чтоб вас вышвырнули из своего дома!..» О, Господи! Вам – то что до этих зулусцев-камбоджийцев?! Чего вы так из шкуры лезете?.. Какое вам дело, что будет или не будет с ними! Чего вы так больше всех печетесь о «страданиях бедного человечества»?! Чего вам больше всех надо, когда то же самое человечество с сатанинским упорством хочет уничтожить ваш народ?! Куда вы все время лезете, шакалы?! А все это ваше левацкое – «Принадлежать!», а точнее – «Не принадлежать!» означает лишь одно: еврейские либералы всеми правдами и неправдами хотят влезть в волчью стаю!.. А ведь если признаться, тот араб прав: «…тот конфликт, а это знает любой психолог, неразрешим!..» К тому же никто и не хочет его разрешать. Арабские лидеры готовы уничтожить миллионы своих мусульман, но только чтоб уничтожить еврейское государство. Этого хочу и я! И я это сделаю! Я – Идрис! Я – основатель неоисламизма!

– Ваше откровение, наверное, нужно понимать, как приговор… мне?

– Ну, почему же приговор?! Вы еще поживете… Правда, света белого вам больше не увидать, но здесь вы еще поживете… Вы мне пока еще нужны… Я бы, конечно, по возможности не беспокоил Вас, но ведь… крысы, какими бы они лабораторными не были, они все равно не знают древнееврейского… – и он расхохотался своим сытым, с издевкой, смехом.

Профессор длинно посмотрел на закинутую кверху гоготавшую голову, резко поднявшись, ударил ногой по стулу.

В то же мгновение охранник скрутил ему руки за спину.

– Ничего у вас не выйдет! – громко запротестовал профессор.

Это, казалось, еще больше рассмешило Идриса: сидя на краю стола, он от удовольствия прихлопнул рукой по колену.

Оставь!.. – хохоча, махнул он охраннику, и тот, оттолкнув профессора в угол, поднял опрокинутый стул и тычком в грудь столкнул Майкла на табуретку.

– Да-а!.. – сытно вздохнул Идрис. – Давно так меня не смешили! – и во второй раз достал из кармана фоночип. Демонстративно повертев его в руках, он как бы для себя проговорил:

– Получится – хорошо… Не получится… пойдем дальше… Ведь… Язык Бога! Ковчег Завета! – и он деланно-спокойно посмотрел на профессора:

– Знаете что это такое? – он показал фоночип.

Тот напряженно подался плечами вперед.

– Эта «крошка», если ее вживить в мозг, умеет считывать нужную информацию… И не только считывать!.. Нас ждет великий Ритуал.

Майкл вдруг съехал со стула и умоляюще пополз на коленях к Идрису:

– Светлейший, прошу Вас, не трогайте меня! Прошу Вас! Ради всего святого! Не трогайте! – и закричал. – Умоляю!

Он осел на пятки, упав головой к полу, заплакал.

Фигура безбрового в камуфляжной форме высилась над ним.

Профессор вдруг поднял залитое слезами лицо и бросился в ноги Идрису:

– Прошу тебя, не трогай!

Тот, брезгливо оттолкнув его, быстро вышел в красную дверь. На пульте появились люди в белых масках и синих халатах. Один из них держал шприц.

… Игла вошла в руку профессора.

…Профессор, с чисто выбритой головой, лежал на операционном столе, в большой, современно оборудованной «Операционной».

Пять-шесть человек в спецодежде, в масках, выжидающе смотрели на сидевшего поодаль Идриса. Он тоже был в спецодежде. Долгая пауза. Наконец, он встал, повернувшись к стене, молитвенно поднес ладони к глазам и через минуту коротко бросил: