Ермак, ссохшийся, изрядно постаревший, сидел на установленном для него пне. Подле него стояли Матвей Мещеряк и Иван Кольцо, тоже истрепанные болезнью и голодом.

– А где Ванька Киреев? Неужто помер? – спросил тихо Архип.

– Не, – усмехнулся Ясырь, – едва лед ломаться начал, сел в струг с несколькими оставшимися стрельцами, да и сбежал. Сам видал. В дозоре стоял тогда. Как зайцы умотали.

– Живой, и то хорошо, – ответил Архип. – Он сию страшную долю не выбирал.

– Мы, что ли, выбирали? – вопросил похожий на старика Савва Болдырь, хворь будто выела у него почти все волосы на голове, а оставшиеся окрасила сединой. – Вон за лагерем яму зарыли сегодня. За зиму сколько погибло! Все там! Мертвецов не счесть! Сотни! Стрельцы все до одного вымерли. Чудо, что среди них нас нет. Мы не выбирали, однако мы здесь, подле атамана своего.

– А я бы им тоже не дал уйти, – отозвался Черкас. – Из пищали своей метко бью.

– Я, что ли, не метко? – возмутился Ясырь. – Не собрался, не ведал, что делать. Посмотрел бы я на тебя там в ночи… Когда каждый день кучу смертей видишь, отчего еще парочку своей рукой не уложить?

– А ну цыц, мужики! Атаман говорит! – шикнул кто-то на них. Дождавшись тишины, Ермак медленно поднялся со своего места. Мещеряк пытался подставить ему руку, но атаман отмахнулся.

– Слава Господу, что миловал, не дал умереть и вот предстал я перед вами – теми, кто сумел избежать гибели этой страшной холодной зимой. Однако многие погибли. Поредел наш отряд… И помощи ждать… Бог знает, когда придет эта самая помощь. И как Кучума с такими силами бить – не ведаю. Посему решили мы принять помощь мурзы Карачи. Давеча приходили ко мне его послы.

Казаки молчали, не ведая, что на это ответить. Да и нечего им было сказать – они всецело полагались на своего атамана, доверяя ему свои жизни. Ермак же продолжал:

– Карача уверяет меня, что Кучум – его враг и что поможет он в борьбе с ним! Но просит защитить его кочевья на реке Таре от казахских племен. Нам ныне каждый союзник надобен, иначе не устоим… А нам пока – стоять, ждать новой государевой помощи, дабы снова не отдать Кучуму все эти земли, что мы так щедро полили своей кровью.

Возражать из казаков никто не стал, и тем же вечером Иван Кольцо, коего Ермак отправил на подмогу мурзе Караче, стал собирать отряд, набрав в итоге сорок человек. Не теряя времени, утром они подлатали оставленные на зиму струги и отправились в путь.

– Прости, много продовольствия дать не смогу, надобно кормить казаков, но пороха и свинца бери сколь угодно.

– Справимся, – отозвался Иван Кольцо, наблюдая, как его соратник Савва Болдырь руководит погрузкой провианта в струги.

– Береги людей – это самое главное. У меня каждый на счету. И сам берегись, слышишь? – произнес Ермак и почуял, как нехорошо занялось сердце в груди. Ох, может, зря доверился этому мурзе? Но Иван Кольцо с улыбкой и хитрым прищуром глядел на него, мол, и не из такого выпутывались.

Уходили по реке струги, и в тишине провожал их казачий стан.

– Чует мое сердце неладное, – молвил Архип Ясырю и Черкасу и осекся – не дай Бог…

Иван Кольцо прибыл в лагерь Карачи к исходу дня. Причалив к отвесному берегу Тары, поросшему еще голым после зимы лесом, казаки поразились количеству войлочных шатров и шалашей из еловых веток, заполнивших собой, кажется, все видимое пространство.

– Гляньте, сколько их. И зачем им помощь нашей горстки понадобилась? – вопросил Болдырь, стоя в струге рядом с Иваном Кольцо.

– Готовьтесь, ежели что. Пищали зарядите, сабли держите под рукой, – приказал атаман и первым вскарабкался по пологому обрыву.