Я поёжился.

– Страсть и страх.

Гори, пламя.

Обернись, Луна!

Би произнёс хокку, практически не шевеля губами, как заклинание, затем мило мне улыбнулся.

Цирк какой—то.

Би занял место напротив и предложил мне так называемую кайсэки. Ничего не понимая и боясь наляпать ошибок, я осторожно наблюдал за действиями оппонента. После я вышел за пределы комнаты, наблюдая, как мужчина меняет свиток на букет из хвойных веточек и светлых цветов.

Тишина стояла невообразимая, пока Би очищал утварь и готовил чай. Мягкие звуки меня будто гипнотизировали. Я наблюдал за действиями худых рук и думал, что попал не в ту историю, не к тому начальнику, где тебе навешивают пинков и рвут нервы. Спокойствие потекло по сосудам, я почувствовал, что дышу на порядок легче.

Би подал мне тяван, шёпотом объясняя, что делать. Спустя несколько минут заторможенных действий и сластей, я получил чашку чая.

– Здесь так красиво.

– Это отдых от внешнего мира. Чай и красота лечат, как по мне.

Я сделал глоток.

– Это ведь матча?

– Да, присланный недавно в подарок. Обычно я его заказываю у одного моего друга. Он создал этот набор много лет назад.

– Вам близки вещи, полученные от друзей.

– Я ценю их энергетику. Особенно, предметы искусства.

– Это красиво. Хотел бы я прикасаться к таким вещам чаще.

– Отпусти проблемы, ты сейчас в единении с прекрасным. Посмотри на эти чашки: им двадцать пять лет. А чайник? Ему полсотни. Эти предметы хранят в себе частицы других людей, их голоса и мысли о блаженстве, – Би улыбнулся.

– Почему именно сейчас и именно чай?

– Тебе нужен отдых. Здесь нельзя говорить о буднях, проблемах. Здесь можно забыться. Я часто провожу чайные церемонии. Этому меня обучили там, оказав великую честь. Дыши, думай о хорошем. Об этом говорится в свитке.

– Спокойствие и жизни людей в предметах?

Би кивнул.

Мы беседовали в гробовой тишине. Я чувствовал себя странно и комфортно, наблюдал за чашками. Подумать только, в этом холодном особняке был уголок чайного домика, созданный, чтобы отделиться от мира.

Часом позже Би извинился и покинул комнату. Я вскоре сделал тоже самое, замечая поклонившегося мужчину.

Ещё через некоторое время я сидел на крыльце и пытался переосмыслить то, что произошло. Меня отвлёк голос:

– Вот ты где сидишь.

Я взвизгнул от внезапного появления гейши с бумажным зонтом персикового цвета и схватился за сердце.

– Ты совсем размяк, как мокрая вата.

– Я думал, ножи кидать буду, – я пошёл за Би.

– Успеешь, – мужчина вёл меня тропинками вглубь внутреннего двора. – С таким ворохом тревог тебе нужен отдых. Здесь все, как на иголках, но ты отдельный экземпляр.

– Особо тревожный?

– Какого чёрта стал психиатром, – еле слышно прошипел Би. – Ты измотал себя работой. Когда был последний отпуск?

Я пожал плечами.

– А потом он спрашивает, почему чай.

***

Эти несколько дней я жил, как каменщик, обучаясь. Тело постоянно болело из-за бесконечных занятий по растяжке, на которые меня чуть ли не с палками гоняли. Я мало спал, резался. Би всё также расхаживал в кимоно, но уже без парика и макияжа. Чаем меня теперь поили без церемоний, зато стабильно и в керамических чашках с толстыми стенками. К вечеру я размякал и засыпал. Би начал жечь какие—то благовония на рабочем месте. Как врач, я был в шоке от того, насколько это действенно.

Однажды ко мне в четыре утра влетел Би и потащил «дышать рассветным воздухом», шлёпнув несколько раз по голове веером за отсутствие боевого настроя. Дышать, кстати, пошли ещё Кристофер с Доминикой, которые засмеялись, увидев заспанного меня.

Время поджимало.

Проблему связи решили. Мы ожидали нападения через несколько дней. Кристофер вёл себя крайне странно: он как—то без ведома своего начальника пропал часа на четыре. По возвращению, кареглазый в ответ на возникшие вопросы пожал плечами и закурил…