— Ты только с Ниной спал?

Артур рассмеялся.

— Нет, конечно… Ты чего… Колледж — это про учебу, а не про отношения.

— А секс тогда про что?

— Про физиологию. Мам, эти вещи вообще очень редко пересекаются.

— Какие?

— Секс и отношения. Или мы о чем-то другом говорим?

Дина повернулась к сыну лицом.

— А любовь? Как же…

Артур пожал плечами.

— Рассказать, что такое любовь? — улыбнулся. — Это психическое расстройство. Нина от нее так и не вылечилась.

— Считаешь, что в тебя только сумасшедшие могут влюбиться?

— А при чем тут вообще я? — на лице Артура отразилось неподдельное изумление. — Со мной она просто спала. Тебя подробности интересуют?

— Какие? Ты не все на своем комсомольском собрании рассказал?

— Она сама все рассказала. Там вообще, мам, в мозгах полная катастрофа. Я просто не представлял себе, что может быть так все запущено… Ну, разные носки, потому что другие чистые не нашла — это мелочи, даже не цветочки. Мам, ну почему вы так на меня с папой накинулись? — Артур убрал ноги под стол и опустил на него локти, сцепив пальцы в замок перед напряженным подбородком. — Когда понял, что грядет полный трындец, я расстался с ней…

— Мог вообще не начинать! — огрызнулась Дина, пытаясь зацепиться взглядом за что угодно, только бы не видеть сыновьих глаз, которые он унаследовал от отца.

Да ничего в нем нет от матери — почему же виновата она?! Вот недавно Машка прислала какую-то статью про гены. Один профессор тридцать лет следил за разлученными близнецами и даже тройняшками, а в итоге, наплевав на разные условия взросления, природа оставила их поведение идентичным. Ну так пусть Асоев с себя спрашивает, не с нее!

Артур выругался, потом извинился, но лишь для проформы — выразил свое отношение к материнской фразе теми словами, которыми хотел.

— Только в идеальном мире с идеальными людьми нельзя ошибиться в выборе. И вообще откуда мне было знать, что у нее больные тараканы, а не просто американские? Они там у половины не по часовой стрелке крутятся, а наоборот — до тошниловки, уж поверь мне…

Чему тут верить?! Ну чему — не понимала Дина и кусала губы, чтобы не разреветься от сознания того, каким непутевым вырастила сына. Красивый — да, умный — да, наглый — и этого в достатке. Склонировала папочку, одним словом.

— Зачем спать с девушкой, от которой тошнит? — проговорила с гневной дрожью в голосе.

— А если другие не дают? Не давали, — Артур снова откинулся на спинку стула, но ног из-под стола не вытащил. — Мне целый год потребовался, чтобы ассимилироваться. Извини, мне было уже девятнадцать, а не тринадцать, как папе. Как часто вы занимались сексом в моем возрасте? Я что, из другого теста?

— Да нет… — Дина сжала на животе руки до боли, сердечной. — Из одного, из одного.

12. 12. Дурак

Артур не сомневался, что мать тут в качестве шпиона — собирает информацию, чтобы просеить через сито своего женского пессимизма и передать отцу. После истории с Вероникой говорить с отцом напрямую получалось исключительно на абстрактные темы точных наук. Отец выделил время, в которое сын звонил ему с академическим отчетом. Что ж, думал Артур, это проверка денежных вложений — он и не мечтал, что отец удовлетворится оценками за экзамены, это успехи в музыке его никогда особо не интересовали.

— Ты играешь, потому что мать этого хочет, — сказал отец ему еще лет в двенадцать и добавил уже намного тверже: — И ты будешь играть, потому что мать этого хочет. Понял?

Он ничего не понял, просто подчинился и уяснил наконец, что его желания никого здесь не интересуют. Даже с Америкой родители решили за него сами — поучаствовать в этой авантюре он, конечно, согласился с большой радостью, потому что это был шанс свалить от родителей на безвозмездной основе. Поступи он в университет в Питере, никогда бы его не отпустили жить на съемное жилье. Пусть у родителей и была цель оградить его от общения с теми, кто кладет в зачетку деньги, на самом деле они избавляли его от своего тотального контроля, который порядком достал: туда не ходи, с этими не дружи, а это вообще тебя не касается…