Буду за руку с дочерью гулять по мощёным улочкам Венеции, смотреть на огромные небоскрёбы Нью-Йорка, радоваться ласковому закатному солнцу Калифорнии.

Я всё ещё этого желаю, просто не тешу себя наивными надеждами. Сейчас мне надо думать, во что будет одет мой ребёнок, чем мне его накормить и как оплатить счета.

Снова проговариваю себе мантры, чтобы настроиться на то, что имею. А имею я невероятную и самую любимую девочку, за которую я готова отдать жизнь.

– Егор, приведи, пожалуйста, Еву на остановку, – звоню брату и без предисловий говорю.

– Ты в порядке? Давайте довезу вас или такси, Верон.

– Ничего, доедем. Приведи, я буду через десять минут.

Он не успевает возразить, а я хочу уже, честно говоря, закрыться дома, и просто играть в куклы с моей дочерью. И чтобы никто, ни единая душа не вторгалась в мой выстраданный маленький мир.

На остановке я жду всего лишь пару минут до того, как замечаю их, шагающих в мою сторону. Дочь тут же срывается на бег, в минуту оказываясь рядом, а я вдыхаю её запах и целую конопатый носик.

– Я соскучилась, – шепчу ей.

– И я, мам! Смотри, – показывает мне чуть ли не целый пакет сладостей и игрушек.

Качаю головой и с упрёком смотрю на брата. Он делает взгляд а-ля «отвали», но я одними губами шепчу ему спасибо.

– Мы сегодня всё встречаемся с Севером, – вдруг начинает он: – Может, подкатишь на пару часов?

Он видит ответ на лице и без слов.

– У нас сегодня девичник, – отвечаю на его вопрос, а брат кивает, поджимая губы.

Иногда его глаза выглядят слишком серьёзными, но он никогда не показывает жалость. За это я ему безмерно благодарна.

– Может хоть поднимешься, ко мне Рус подъехал…

Сердце ухает в пятки. Громко и жёстко. Ледяной водой будто окатывает буквально каждый сантиметр кожи.

Сглатываю, глядя на брата.

– Вы вместе были? – задаю вопрос осипшим голосом.

В остальном же держу марку, но рука невольно прижимает дочь ближе.

– Нет, разминулись. Он приехал, а мы уже сюда подходили.

Прикрыв глаза, выдыхаю и, вероятно, выгляжу безумной. Однако, то облегчение, которое я испытываю, оно будто резко вмиг расслабляет все мышцы.

Господи, когда он уже уберётся отсюда.

– Он надолго вернулся? – спрашиваю, цепляя небрежно беспечный вид.

А сама молюсь, чтобы его самолёт взлетел завтра же.

– Недели две вроде.

Молитвы не сработали. Впрочем, теперь я хотя бы знаю, что на две недели нас ждёт только наша однушка и наш район. К Егору возить дочь временно я больше не буду.

– Ну рассказывай, – Егор садится напротив на диван, а я пожимаю плечами: – Почему это я не знал о свадьбе?

Вижу, что вопросов у него много, однако, вряд ли я смогу дать ему все ответы. Кто бы мне самому их дал.

– Сложно, Белый, – усмехаюсь.

– Как и всегда в наших жизнях, – мгновенно парирует он.

– Мы с ней давно уже плавали около берега, Дана долго ждала моих шагов, – озвучиваю и сам не понимаю, что испытываю.

– Это я помню, – намекает на мой день рождения, где она уже была в качестве девушки: – Не понимаю только почему…

Здесь он прав. Тогда я не выказывал особых эмоций, есть и есть. Впрочем, вряд ли появилась разница между тогда и сейчас.

– Лучше ты расскажи, – перевожу тему с себя, а Белов лишь усмехается.

– Как и всегда, Север, который держит всё в себе, – да уж дружище, знал бы ты, что там ещё есть, морду бы мне, не глядя, начистил.

– Я хотел спросить, – начинаю небрежно: – Вероника, она вчера так рано ушла…

Друг усмехается и пожимает плечами.

– Она изменилась, – чешет бровь: – Нет больше приставучей недооторвы, – слова заставляют приподнять губы в подобии улыбки, потому что это было заметно с первого взгляда: – У неё слишком много перемен, друг.