– Хм, – слышу звук зажигалки, а затем и чувствую распространяющийся запах табака: – Когда-то было иначе.

Подобие ухмылки в его голосе поднимает ту пыльную злость внутри, но я старательно подавляю эти никчёмные порывы.

– Когда-то мы все были глупее, – отвечаю и стараюсь держать тот же тон.

Исключительно вежливый и никак иначе.

– Ты изменилась, Вероника, – незаметно тяну носом воздух и вижу, как, спасибо, напротив останавливается такси.

– Да, пожалуй, – задумываюсь на пару секунд: – Научилась пользоваться людьми, – с улыбкой посылаю взгляд, открывая дверь такси: – Хорошего вечера.

Залезаю в машину и отворачиваюсь от окна.

Ты стал никем, Руслан. И таковым останешься, даже если будешь находиться в радиусе метра.

Водитель тут же срывается с места, а я, наконец, позволяю себе откинуть голову на подголовник и прикрыть глаза, напрочь игнорируя то, как сжимается потрёпанное сердце.

Хожу на цыпочках по дому, потому что моя лапочка ещё спит, отсыпается после рабочей недели в садике.

Мы сейчас живём сильно дальше от того района, в котором живут мои родители. Съёмная однокомнатная квартира, которой нам, в общем-то, на двоих достаточно.

Наливаю чашку кофе, а в глазах мелькает та жизнь, которая в одночасье изменилась. Так стремительно, что мне на тот момент казалось, я просто не вынесу.

Однако те две полоски на тесте, они определили для меня ту судьбу, которую, повторись бы это вновь, я всё равно бы выбрала. Правда, именно эти две полоски стали адом для моей семьи.

От Егора я какой-то период скрывала, от родителей тоже. Записалась в платную клинику к врачу и подтвердила то, что мне показали тесты в туалете моей комнаты. Тогда я была совсем одна, с парализующим страхом и растерянностью. Все те мысли, что были в голове, казались самым настоящим бредом. А тест, он будто оживал, не давая мне спокойно жить.

Я рассказала матери спустя месяц после того, как узнала. Но, если честно, мне кажется, что если бы я не говорила, то было бы лучше. Сейчас я уже спокойно могу вспоминать то время, а до родов мне было адски больно.

Скандал был жуткий, мать была готова отдать все деньги, лишь бы засунуть меня в клинику на аборт. Отец же с разочарованием в глазах сердито поджимал губы. А затем выдал, что полностью согласен и что от «этого плода» надо избавиться.

Я не ждала объятий и слов поддержки, утешения или чего-то ещё. Понимала, что тоже виновата, не оправдала их ожидания и навесила на семью клеймо. Это всё то, что они без умолку мне повторяли, тем не менее я не могла до конца осознать, как могут близкие люди отказываться от тебя.

Зато теперь я знаю, что могут. Если это претит их ожиданиям, то им проще вычеркнуть тебя из жизни, сохранив лишь тот образ, который, по их мнению, является идеалом.

Так, я оказалась за бортом собственной семьи, беременная и одинокая.

Тогда, наверное, что-то во мне окончательно сломалось. Сейчас из эмоций одинокая слеза, а тогда это был подчистую разрушенный мир. Единственный человек, который оказал мне поддержку, – это мой брат.

Он уже тогда улетел, и однажды ночью я не выдержала. Позвонила, выложила всё на духу, громко и надрывно плакала ему в трубку.

Эмоции Егора были неоднозначные, отборный мат в сторону того, кто это сделал, и кому теперь нужно оторвать голову, до тихого и уверенного всё будет хорошо.

Он оказался прав.

Именно Егор помог мне, уже на следующее утро прислал свои накопленные, чтобы хотя бы в этом мой страх немного успокоился. Потом я слышала разговор с отцом по телефону, в котором они, судя по всему, яростно доказывали друг другу свою правоту.