– Ни ты, ни твоя сестра не должны были этого узнать… – отвел взгляд отец, – По крайней мере, до тех пор, пока ты не вышла бы замуж за Матиаса.

– Но почему… почему ты не рассказал об этом раньше? – не смотря на все мои попытки, слезы все-таки поползли по моим щекам.

– А что бы это изменило? – глухим голосом ответил отец, – Для Аннели мы вызвали лучших лекарей, которых только смогли найти. Но ни один из них так и не смог понять что это за болезнь и как с ней бороться.

Хоть умом я и понимаю, что он прав, но сердце отказывалось принимать эту новость. Отказывалось верить в то, что скоро мы с сестрой окажемся одни.

– Но… неужели нет никаких шансов? Может, вызовем врачей еще раз? Может, за два года что-то изменилось? Может, они все-таки смогут как-то помочь?

На этот раз отец, ничего не говоря, прижал меня к себе. Я же, почувствовав тепло его тела, ощутив, насколько сильно он похудел за все это время, откровенно разрыдалась. Я отчаянно хваталась за его плечи, стискивала его в своих объятиях и втягивала носом домашний запах дерева и сочной листвы, будто отчаянно пытаясь навсегда сохранить в памяти эти ощущения.

– Вот именно поэтому я и не хотел рассказывать вам, – нежно поцеловав меня в лоб, прошептал отец, – Именно поэтому, я и заключил этот договор с Матиасом.

Его слова не сразу пробили кокон горечи, который плотно окутал меня, но когда смысл его фразы дошёл до меня, я неохотно отстранилась от отца и подняла на него ошарашенный взгляд.

– Что? Какой еще договор? О чем ты?

11. Глава 10

Слово «договор» неприятно обожгло меня, и я взглянула на отца совершенно другими глазами. Что происходит? Неужели он что-то решил за меня за моей же спиной…

Я ожесточённо тряхнула волосами. На пол тут же со звоном упало несколько шпилек, вывалившихся из окончательно растрепавшейся свадебной причёски. Я бездумно подняла их, зажала в кулаке и переспросила дрогнувшим голосом:

– Так что это за договор, папа?

Отец тяжело вздохнул и сгорбился ещё сильнее, будто его придавливала к земле тяжкая ноша.

Слово «договор» неприятно обожгло меня, и я взглянула на отца совершенно другими глазами. Что происходит? Неужели он что-то решил за меня за моей же спиной…

Я ожесточённо тряхнула волосами. На пол тут же со звоном упало несколько шпилек, вывалившихся из окончательно растрепавшейся свадебной причёски. Я бездумно подняла их, зажала в кулаке и переспросила дрогнувшим голосом:

– Так что это за договор, папа?

Отец тяжело вздохнул и сгорбился ещё сильнее, будто его придавливала к земле тяжкая ноша.

– Не мне тебе говорить, дочка, про то, что нашей семье в последние пару лет пришлось туго, – тихо проговорил он. Я молча кивнула. Вместе с уходом мамы на нас обрушилось ещё одно несчастье: на наши знаменитые на всю империю виноградники обрушилась какая-то таинственная хворь, от которой листья чернели и иссыхали, а виноград стал настолько кислым и терпким, что из него не получалось ничего, кроме уксуса.

– Мы обязательно выкарабкаемся, папа, – пробормотала я и в ужасе поняла, что это прозвучало на редкость беспомощно.

Словно я сама уже потеряла всякую надежду. Нет! Нельзя позволять себе раскисать! Надо взять себя в руки.

Папа сокрушённо покачал головой.

– Я всегда был реалистом, энкели, и никогда не боялся смотреть правде в глаза. Всё складывалось один к одному, и отнюдь не в нашу пользу. Когда я понял, что без сторонней помощи наша семья пойдёт по миру, ко мне пришёл Матиас…

Я невольно затаила дыхание, чувствуя, что сейчас услышу что-то важное.

– Он предложил купить наши виноградники. И назвал достойную – очень достойную – цену. Хотя любой сказал бы ему, что он рискует сильно переплатить и остаться ни с чем, ведь виноградники к тому моменту превратились в убыточную обузу. Но он был готов к любым рискам, и я увидел в этом шанс не только для всей нашей семьи, но и лично для тебя.