— Я не предавал тебя, Ника. Я просто…

— Не стоит. Я давно уже не твоя девушка, чтобы верить во всю твою ложь и россказни.

— Конечно, ты никогда не умела вести конструктивный диалог и слушать. Только закатывать истерики и предъявлять претензии.

— Вот такая вот я чокнутая истеричка! — обиженно парирую я. — Поэтому выпусти меня отсюда, если не хочешь очередного скандала.

И после этих слов я направляюсь прямиком к выходу. Ян тут же отходит, спокойно освобождая мне путь. Чуть ли не машет ладошкой на прощание. Я дёргаю ручку на себя, но она ни в какую не хочет поддаваться. Пробую ещё раз, и снова безуспешно.

— Левицкий, она не открывается, — я взволнованно смотрю на ручку, не прекращая дёргать её. — Ты специально это сделал, да?

— Шутишь? Для чего мне запирать нас в погребе? Будто мне так нравится сидеть тут с тобой. Отойди.

Бывший дёргает ручку в разы сильнее меня, но дверь по-прежнему остаётся закрытой. После нескольких провальных попыток, мужчина в бешенстве ударяет по двери кулаком, бранится и поворачивается ко мне.

— Ну, и у кого тут проблемы с гневом, Ян? — издевательски подмечаю я. — Замок точно сломан, может тут есть какой-то нож, поддеть его? Мы ведь пропустим ужин!

— Здесь только треклятые бутылки с вином и шампанским, Жуковская. Мы выберемся отсюда только тогда, когда на ужине закончится алкоголь.

Я стону от бессилия, признавая его правоту и удивляясь какое у вселенной скверное чувство юмора. Поворачиваюсь к полкам, всё же надеясь найти нож или что-то похожее. Левицкий тем временем снимает пиджак, стягивает с себя галстук отбрасывая его в сторону, расстёгивает несколько пуговиц и стелет пиджак прямо на пол усаживаясь туда и приглашая меня присоединиться. Я печально вздыхаю, скидываю с ног кремовые туфли, в цвет платья, и присаживаюсь, обнимая ноги руками и кладя голову на колени.

Понятия не имею, как долго мы молчим, но никто и не пытается нарушить это молчание, потому что мы оба злимся друг на друга. За это время я успеваю посчитать количество бутылок, поделить их на классификации, пожалеть о сказанных словах и поклясться больше никогда не вести себя так глупо.

— Вино или шампанское? — неожиданно нарушает тишину Ян.

— Вино, — равнодушно отвечаю я.

— Красное или белое?

— Розовое, сухое.

— Раньше ты предпочитала красное полусладкое.

Стало удивительно и приятно, что он до сих пор помнит такие мелочи. Но, в ответ я говорю только:

— Раньше я и тебя считала идеальным. Многое изменилось, Левицкий.

Бывший подозрительно мягко улыбается, поднимаясь и доставая с полки бутылку розового вина. Усаживается обратно, ловким движением откупоривая пробку, делает глоток, и откидывая голову на деревянный ящик передаёт бутылку мне.

— До сих пор ведь считаешь, Ника.

— Нет, — я мотаю головой, чувствуя, как на моих губах расцветает ответная улыбка. Ян всегда умел с лёгкостью превратить напряжённую ситуацию в спокойную. — И нет, я не собираюсь напиваться с тобой, при родителях.

— Твоих родителей тут нет, золотце. И сомневаюсь, что они будут искать нас, пока длится ужин.

— Ой, ладно, твоя взяла, — отмахиваюсь я, забирая вино. — Но, если что-то случится, во всём виноват ты.

Отпиваю немного, передаю обратно. Ещё несколько раз бутылка розе переходит из рук в руки.

— Злишься? — зачем-то тихо осведомляюсь я.

— Не знаю, — пожимает плечами он. — А ты?

— Конечно. Ты же запер нас в подсобке, — хихикаю я.

— Но, мы здесь из-за тебя, Жуковская, — возражает Ян, выхватывая бутылку.

И вот вновь обычный разговор норовит превратиться в уже привычный спор. Такой, когда мы расшвыривались словами и каждое было пламенное, выверенное и острое, как копьё. И во время подобных раздоров и разногласий в его глазах сверкали молнии, а сильные пальцы впивались в мои плечи. Раньше было так. Всегда. Но теперь… я не знаю, к чему всё это приведёт. И несмотря на это, мне нравится происходящее. И нахождение рядом с бывшим вдруг перестаёт казаться таким напрягающим и неуютным.