Но это вовсе не означает, что они мне приятны.

– А есть ли вероятность, что они уедут раньше?

– Ну, возможно, если они останутся довольны качеством нашей работы… – Максим Максимович поджимает губы.

Короче, вероятность нулевая, потому что Тимуру вообще. Ничего. Не нравится!

– Грядут перемены?

– Перемены – это ведь не обязательно плохо, Лерочка.

– Я лишь надеюсь, что они никак не отразятся на штате.

– Толковых юристов сейчас днём с огнём не сыщешь, так что можешь не переживать за своё место, ты его не потеряешь. Да и я всегда рад походатайствовать за тебя.

Шеф печально улыбается одними глазами. Он знает про мою ситуацию с папой и что деньги мне позарез нужны.

– Спасибо, Максим Максимович. Ладно, я тогда пойду.

Встаю с кресла.

– Лер, если у вас произошёл какой-то конфликт, лучше скажи сразу, чтобы я подыскал им другого человека в помощники.

– Нет, всё прекрасно!

Не нужна ему другая помощница. Ему нравится издеваться именно надо мной.

Что ж, у меня тоже есть зубы. И молча проглатывать все его безосновательные упрёки я не намерена.

Хочет войны? Он её получит.

День кажется мне ужасно длинным. Я морально истощена, хотя почти не работала. Кажется, что я разгружала вагоны, а это всего лишь побочный эффект от присутствия Тимура рядом.

Как мне выносить его целый месяц?

Может, мне уже стоит подыскивать новую работу?

Нет, Лер, давай не будем рубить с плеча.

А вот на больничный можно… Да я даже ногу сломать готова, чтобы появилась уважительная причина не появляться здесь столько, сколько требуется!

Дождь всё не прекращается. Льёт сплошной непроглядной стеной. А я зонт не взяла…

Пишу Лёне с просьбой забрать меня, если будет неподалёку.

От него тут же прилетает короткий ответ: «Ок».

Безотказный!

Дверь в мой кабинет открыта, и я слышу приближающиеся мужские голоса. Они замирают в нескольких метрах, а затем растворяются в жужжании кофемашины.

Да, Тимур Андреевич, лучше научитесь варить себе кофе самостоятельно.

Сгребаю в картонную коробку все свои любимые безделушки: свечи, органайзер с забавными ручками, в которых я души не чаю, коллекционную винтажную куколку. Фигурки животных сметаю с полок стеллажа. Сверху аккуратно укладываю рамки с фотографиями.

Зависаю на фотографии с родителями. Веду пальцем по их улыбающимся лицам. Они такие молодые здесь! И папуля совершенно здоров, полон сил. Сейчас всё иначе…

– Валерия Игоревна, браво! Какая исполнительность! – уныло комментирует Тимур от двери. – Не думал, что вы так просто сдадитесь и подчинитесь приказу.

Быстро убираю фотографию к остальным. Хватаю со стола коробку.

– Предпочитаю не растрачивать силы на всякие пустяки.

– Не заметно, – Тимур в два шага подходит, выдёргивает коробку из моих рук. – Куда?

– В архив можно.

Обхожу его по широкой дуге, показываю дорогу.

– Лучше бы вам отвезти это домой, иначе где гарантия, что всё это барахло не вернётся на свои места после моего отъезда?

– Никаких гарантий, Тимур Андреевич. Всё, как вы любите, – мстительно прищуриваюсь. – Или вы думаете, только вам можно пустословить в воздух?

Желваки на его скулах напрягаются.

– Лер…

– Валерия Игоревна. Соблюдайте субординацию, иначе обвиню вас в харассменте. Никогда потом не отмоетесь.

Толкаю дверь архива.

Тимур ставит коробку на свободную полку.

– Здесь персональные данные хранятся?

– Да.

Он обходит задумчиво ряды, вытягивает какие-то бумаги. Пролистывает, не читая.

– И нормальная для вас практика – не запирать архив на ключ? – резкий поворот ко мне. – Вы знаете, Валерия И-го-ре-вна, что это подсудное дело – вот такое вот безалаберное отношение к чужим конфиденциальным данным?