– Если отец узнает, что мои приступы магические, разозлится ещё сильнее, – всхлипывает падчерица.

– Мы расскажем ему позже, Фелли, – ласково говорю я, внутренне холодея – Когда папа будет в хорошем настроении.

Страшно представить, что сделает Альрик, если узнает о магии малышки. Пока он не знает, несмотря на гневные слова, в нём всё равно есть надежда, что дочь сможет послужить его роду во благо, быть может выздоровев. Но как только всё прояснится… Фелли станет в его глазах такой же, как и я. А может и хуже.

Магия Феллоны проявилась в слишком раннем возрасте – в шесть лет. Это говорит о том, что в будущем её дар может стать невероятно сильным. Но нужно развивать его, попутно сдерживая дорогущими зельями, которые выписывает врач. Благо, Альрик никогда не интересовала, чем именно болеет дочь, вверяя все заботы о ней мне. Будь он чуть повнимательнее, давно заметил бы признаки… Но он редко смотрит на неё дольше нескольких секунд.

– Ну же, давай спать, – я мягко подталкиваю Фелли к кровати. – У тебя завтра урок по верховой езде с утра, нужно хорошо отдохнуть.

Нам удаётся уснуть лишь спустя полчаса. Я проваливаюсь в беспокойную дрёму, мне снится, что я куда-то бегу, пытаясь найти что-то важное. Но не могу вспомнить что именно.

Внезапно я просыпаюсь от вскрика падчерицы и от того, что люстра на потолке начинает ходить ходуном. Кажется, Альрик накануне спровоцировал куда более серьёзный и острый приступ, чем обычно.

Мельком отмечаю, что за окном уже рассветает. По небу ползёт кроваво-красное марево, прежде я бы залюбовалась, но сейчас это кажется мне дурным предзнаменованием.

Феллону знобит, по ручкам и шее ползут тёмные пятна, то исчезая, то появляясь снова – а это очень плохо, магия требует своего выхода. По комнате снова проходит разряд, я вздрагиваю, когда стакан с водой падает на пол и разбивается, книги ходят на полке ходуном.

Я протягиваю руку и касаюсь влажного горячего лба малышки, она дёргается всем телом и шепчет что-то невнятное.

Зелье, которое дал доктор, в моей комнате этажом выше. Но туда ещё нужно дойти, оставив девочку одну.

Внезапно дверь распахивается, домоправительница Агата забегает внутрь, протягивая мне заветную склянку, её пальцы дрожат, она беспокойно оглядывается.

– Я принесла, раани Адели, возьмите! Скорее! Хозяин идёт сюда!

Моё сердце замирает в диком страхе, я бросаюсь к Агате, выхватываю пузырёк с зельем и скорее бегу к падчерице, едва не спотыкаясь о стоящий у кровати пуф. Когда мне удаётся почти раскрутить склянку, дверь снова открывается.

На пороге стоит Альрик – помятый и явно невыспавшийся, его разъярённый взгляд останавливается на нас с Фелли. Паника захлёстывает меня с головой.

Как назло картина, висящая на стене, не выдерживает магических колебаний и падает вниз с глухим треском.

На лице дракона появляется выражение крайней брезгливости:

– Что это за…?

– Ночью Феллоне стало плохо, я совсем разволновалась, и у меня случился неконтролируемый выброс магии, – оправдываюсь я, загораживая девочку собой.

Я вижу, как раздуваются ноздри дракона от злости.

– Что это у тебя в руке? – кивает он на флакон, который я всё ещё сжимаю пальцами.

Дракон вглядывается в зелье с таким интересом, что у меня холодок бежит по спине.

– Так это от простуды, хозяин, – выручает меня Агата, всплескивая руками. – Совсем кроха наша разболелась!

– Заткнись, карга, – властно обрывает муж домоправительницу, а затем переводит полный отвращения взгляд на меня. – А ты возьми себя в руки в конце-то концов!

Феллону спасает тот факт, что муж совсем не интересовался моими магическими способностями. Он не в курсе, что мои силы весьма ограничены, и я способна лишь зачаровать пару безделушек для развлечения или лёгкого ментального воздействия, вроде успокоения нервов. Но никак не смогла бы устроить в комнате такой погром, который услышал бы весь особняк.