— В этом я уже убедился. — Демид, небрежно повесив на плечо мой дорогущий итальянский костюм, подходит и бесцеремонно стягивает с моих плеч халат. Пялится на грудь, сглатывает. — Хорошо, что больше пострадала спина.

— Давай одевай меня.

— Может…

— Не может!

Демид ухмыляется, я тоже. Он развязывает кушак халата и надевает мне на голое тело куртку на молнии. Опускается на колени и натягивает на мои ноги штаны. Хрипит, пожирая глазами мой живот:

— Попу приподними.

— Проблемно.

— А, ну да. — Он помогает мне встать и надевает штаны на бёдра, будто невзначай задевая их пальцами. Застёгивает молнию на куртке.

Опускаю глаза на его шорты и притворно вздыхаю:

— Боюсь, мысль о том, что я без белья, сведёт тебя сегодня с ума.

— У меня уже и так там всё окаменело, — закатывает глаза Демид.

— Мог бы при себе держать такие подробности, — поджимаю губы. — Похоже, в вашей секте адептов большого джакузи дурные нравы.

Демид, обнимая меня, смеётся:

— Займись моим воспитанием, Ева.

— Я больше по части дрессуры.

— Если сама лакомством будешь, я согласен.

***

Тусклой лампочки не хватает, чтобы осветить угол, где сложены трупы кошек и собак, приготовленные для кремации. Стою у металлического стола и глажу слипшуюся шерсть Цезаря. Слёзы бессилия капают на его окоченевшее тело.

— Мой мальчик… Прости. Не сберегла тебя… Удачной охоты. Беги по радуге.

Зачем они убили его. Василий Дмитриевич, наш директор, так и не сказал мне, кто в него стрелял. Знает, что задушу без суда и следствия. Кто-то из охраны. За спиной скрипит дверь, и сильные руки Демида ложатся на плечи.

— Ева, пойдём! — шепчет он. — Ты уже час стоишь над ним.

— Не могу, — глажу Цезаря по голове, — понимаешь, это друг… А они его убили!

— Но он бы сожрал тебя! Я в жизни столько швов на одном теле не накладывал! — Демид губами касается моего затылка.

— Но можно было из шланга водой! — Задираю голову к потолку, пытаюсь остановить слёзы.

— А хочешь, похороним его? — Демид встаёт рядом и кладёт тёплую ладонь на мою замёрзшую. — Заберём сейчас.

— А можно? — поворачиваюсь к Демиду и вцепляюсь в его плечи.

— Почему нет? Он же инфекцией никакой не болен. Документы в порядке. С главврачом я договорюсь.

Обнимаю Демида и впиваюсь поцелуем в его губы.

На роскошную виллу Демида мы возвращаемся в сопровождении белого фургона. Санитары помогают донести тело Цезаря до будущего места упокоения. Трофимыч уже начал рыть могилу в саду за розовыми кустами, и они предлагают помочь.

— Цезарь, — Катя падает на колени возле завёрнутого в брезент тела тигра. Слёзы текут по её щекам. Она обнимает его и плач её похож на вой. Обнимаю их обоих. Теряюсь во времени. Вымаливаю прощения у Цезаря и понимаю, что сама себя уже никогда не прощу.

— Ева, всё готово! — Демид садится на корточки и подхватывает Катю на руки. — Успокойся, малышка! Твой Цезарь в царстве вечной охоты. Ему там лучше! Там нет решёток и цепей.

— Да, — шепчу я, — ты наконец свободен!

Тело Цезаря на ремнях опускают в могилу.

— Скажешь что-нибудь? — спрашивает Демид.

— Прости меня, — в последний раз срывается с моих губ.

— Зарывайте, — командует он.

Бросаю пару комьев земли в глубокую яму. Вскоре над могилой вырастает холмик земли. Нина подаёт мне букет, и я с благодарностью взглянув на неё, кладу розы на место упокоения моего сильного свободолюбивого мальчика.

18. Глава 18

Демид

От еды Ева отказалась, и мы с Катей поужинали вдвоём.

— Мама сказала, что у тебя доброе сердце. — Катя обгладывает баранью косточку. — Небось передумает уезжать.

— Думаешь? — Я даже перестал жевать. Мысль о похоронах Цезаря родилась в моей голове спонтанно. Сердце кровью обливалось за Еву. Сейчас Катя навела на мысль, что мой сад теперь станет для Евы памятным местом.