Теперь же рука сама тянется к холсту, начиная с невероятных демонических глаз, что выражают абсолютное желание мести.

Не замечаю, как из глаз текут слезы, а в ушах звенит его “Принцесса” шепотом, от которого мурашки начинали свой ход без моего участия.

Я помню первый раз, когда увидела его. Это была громкая вечеринка золотой молодежи, он появился там неожиданно и приковал внимание всех. Не только потому что подъехал на мотоцикле прямо по газону к дому одного из наших сокурсников, а больше потому, что выделялся.

Черная майка, темные джинсы со рваными прорезями и цепью, свисающей с кармана, а на ногах массивные ботинки. На фоне бессчетного количества парней в рубашках и поло это выглядело как в типичных фильмах про хулиганов.
Образ и был таким, но дьявольские глаза, которые надменно осматривали каждого, кто уставился на него, казалось, скрывали нечто большее.

И я не ошиблась тогда… Как потом узнала, его компанию позвал один из наших, но мало кто был к этому готов. Именно поэтому во главе с Прохоровым элита встала против уличных парней.

До сих пор не знаю, как так получилось, что они остались. Но именно в тот день он прочно зафиксировался в моей голове. Помню, как мазнул взглядом, когда в набитом людьми доме, мы случайно столкнулись в коридоре.

До сих пор прокручивая тот момент, чувствую те ощущения короткого замыкания. Я изумленно смотрела на парня, а он окинув ленивым взглядом, усмехнулся и пропустил, чтобы я могла пройти. И сделав пару шагов, я не удержалась и обернулась, четко попадая в плен уже задумчивого взгляда молодого человека.

Вытираю глаза резким движением, потому что из-за пелены сложно разобрать, где какой штрих нанести. Сосредоточенно смотрю на пару глаз, что с холста переворачивают внутренности.

Если честно, я бы могла открыть выставку, посвященную ему. Конечно, не считала, но многообразие самых разных ракурсов, взглядов и силуэтов мужчины бережно хранятся не только в моей душе…

Слух улавливает, как открывается замок на двери, и я быстро возвращаюсь в реальность и прячу начатый эскиз. Сажусь на высокий стул, делая вид, что размышляю о работе.

— Так и знал. — открывает дверь Марк.
— Не сложно догадаться…
— Ты ведь говорила, что плохо себя чувствуешь? — прищуриваются его глаза в вопросе.
— Верно…— киваю, смотря прямо в глаза.

Не знаю, что он думает, и как это воспринимает. Мы не делимся практически ничем, кроме того, какие выходы должны быть совместными.

Однажды, я набралась смелости и подняла разговор о том, что нам стоит завершить это никчемное существование. Но в ответ получила то, чего не ждала. Мне категорично заявили, что если наш брак пойдет по швам, то мама быстренько вернется в Россию, и ее лечение в Германии закончится.

Тогда, безумствуя от бессилия, я кричала в подушку, коря отца за то, что был ослеплен желанием власти и позволил все у нас отобрать.

Порой я задумываюсь, зачем Марку это? Почему он просто не отпустит? Ведь этот брак изначально был с огромными дырами на швах. Там просто нечему трещать.

— Знаешь…— Марк проходит в комнату, присаживаясь на небольшой диван для отдыха: — Это даже к лучшему, что бедолага вернулся.

Он ждет моей реакции, хочет получить ответы на безмолвные вопросы. А я снова беру в руки карандаш, начиная выводить абстрактные линии на чистом холсте.

— Сейчас снова потерпит фиаско. — слышу глупый смешок Прохорова.
— О чем ты? — не глядя задаю вопрос, хотя внутри все переворачивается.
— Ну как же… — краем глаза вижу, как он расправляет плечи, раскидывая руки в стороны: — Видимо ему тогда мало было.

Хмурюсь, тут же останавливаясь от своих действий.