Вот только у меня никто не спросил, нужен ли мне он. Я продолжил жить своей отлаженной жизнью. Мы с Булатом уже тогда были малолетками, которых побаивались и уважали.

Никого не обижали, но и границы свои сразу начали отстаивать.

Я потом вернусь в родной город мамы, потому что только здесь ощущаю себя целым.

– Я ушёл.

– Если к своей девке, можешь не спешить, она занята сейчас, – брезгливо бросает отец, а я замираю.

Я знаю, как он относится к Вере. Знаю, что на дух её не переносит, поэтому я и не прошу его благословения, но и отпускать не собираюсь.

Как только увидел её, чуть с ума не сошёл. Думал, вся это ебота о любви с первого взгляда – хрень. Нет! Она забралась под кожу в первые же секунды, как только увидел её, ощутил запах, дотронулся до кожи.

– Что ты сказал? – разворачиваюсь к нему.

Дурное предчувствие заскребло за грудиной.

– Смотри, – он небрежно бросает на стол мобилу. – Полистай фотки. Прислали час назад.

Беру телефон и начинаю листать фотографии, где видно, как Вера заходит в больницу, а после выходит бледная под руку с каким-то мужиком. На последней же фотке она садится в машину в обнимку с Федосом, батиным шестёркой.

Я знал, что он сосед Веры, и знал также, что неровно дышит к моей девочке. Но сломав ему пару рёбер, объяснил, что его жизнь теперь зависит от того, насколько далеко он будет держаться от Веры.

– Это что, блядь, такое? – рычу.

– А она сегодня аборт сделала, – отец говорит так спокойно, что у меня всё сжимается внутри, а сердце разрывается.

– Что ты сказал?

– У тебя заело? – он смотрит на меня брезгливо. – Она избавилась от твоего ребёнка. Можешь ещё успеть посмотреть на остатки его. Если ещё не смыли в унитаз в больнице.

– Ты что сделал? – заорал я и бросился на отца.

Первый удар пришёлся прямо в нос. Кровь попала на лицо, отчего я озверел ещё больше.

Нет! Она не могла! Она бы сказала!

Меня скрутили быстро, а ещё чем-то приложили, да так, что в себя пришёл оттого, что меня рвёт.

Вышел из комнаты, а отец сидит на своём излюбленном кресле, вертя в руках какую-то серебристую хрень.

– На вот, послушай, чтобы понять, что я не врал. И да, можешь поехать в больничку, там тебе подтвердят всё, – бросил он на стол диктофон, как оказалось, и ушёл.

«Он мне нужен был только для того, чтобы бабло было. Я рожать от такого урода не собираюсь. У него вся семейка конченная. Да и куда мне ребёнок. Я гулять хочу, а…»

Диктофон от удара об стену разлетелся на мелкие кусочки, я выскочил на улицу и, прыгнув в свою тачку, помчал в больницу.

Не доехал. Башку мне тогда проломило конкретно.

***

Настоящее…

В голове шумит и боль усиливается.

Я, когда увидел здесь мать Веры, думал, что меня уже смерть нагнала. Она же ведь тоже пропала. Я приехал к ним домой, как только меня выписали после аварии, а там уже жили другие люди.

Куда уехала хозяйка, никто не знал. Заплатили наличкой, и её след простыл.

А после у бати началось слияние с Каримом, дочь которого уже давно жила у нас. Мишель, сука. Как она меня бесила, но сосала отменно.

Она-то и стала разменной монетой.

Я искал, даже Булата напрягал, чтобы искал, но каждый раз кто-то или что-то мешало. И я возненавидел всех.

Возненавидел, а сейчас не могу понять, откуда у неё дети. И какого хера этот уёбок сбежал, оставив Разину одну.

Поднимаюсь и иду за таблетками. На кухне должны были ещё остаться. Пробитая башка заимела свои последствия.

А через полчаса осознаю, что стою у Веры во дворе и жду, когда она выйдет. А она выйдет, ей позвонили из больнички, где её мать готовят к операции. Скрывала от дочери проблемы с сердцем, и всё аукнулось. Хотя я благодарен ей. Теперь я всё наверстаю. А ещё узнаю, как ей живётся после того, что она сделала.