Она снова сделала это, заявив мне, что не обнимается с малознакомыми мужчинами, которые не хотят семью. А я не хотел семью – я еще молод и амбициозен, почему бы нам просто не любить друг друга?

Так я думал. И прямо заявлял об этом.

И вот я злой везу ее домой, а она от испуга вжимается в кресло и продолжает говорить о том, чтобы я не смел ее трогать. Я задавался вопросами: что я делал не так? Почему с друзьями она общается свободно, позволяет себе смотреть на них и улыбаться, а я даже взгляда ее не удостоен?!

Меня это цепляло. И это же меня злило. До чертиков.

Но важным было то, что у Эли никогда не было семьи, и она мечтала, чтобы таковая у нее появилась. Я понял это слишком поздно, когда она исчезла из моей жизни и вышла замуж за некоего Олега Бестужева.

И вот мы встретились с Элей спустя много лет. Она сидит в ресторане рядом со мной, и теперь я просто обязан узнать:

– Ведь поэтому ты бросила меня?

– Что? – Эля вздрагивает, как от удара, и прекращает есть.

– Ты так хотела семью и детей, Эля. Бестужев дал тебе это? У тебя есть дети?

Эля отводит от меня взгляд и долго не решается ответить. По ее глазам я вижу, что она вспоминает наше прошлое.

Вопрос о детях волновал меня, но я позволил ей вспомнить… нас.

Я вновь вернулся к тому времени, когда у нас с Элей все только-только начиналось.

…Она по-прежнему оставалась со мной холодна. Даже после тех романтических ночей, в которые я рассказывал ей о звездах, о планетах, о том, как устроен космос.

Для этих «похищений» и поездок к звездному небу я не только искал информацию в интернете, но и даже привлек к этому одного из отличников нашего многоуважаемого университета. Он рассказывал мне о солнечной системе и добывал интересную информацию, а взамен на это я избавлял его от всеобщих насмешек, ведь он стал общаться с самим Артуром Шаховым – мое имя было у всех на слуху. К сожалению, я пользовался популярностью, но эта популярность погубила нас с Элей.

Потом эти знания я передавал Эле. Я ведь знал, чем она увлекается и что ее притягивает помимо университетской волейбольной команды.

В моменты, когда мы были наедине, я получал удовольствие от одного ее взгляда. Это была наша третья романтическая вылазка, когда я просто мог держать ее ладонь в своих руках или любоваться ее тонким станом и рыжими, почти огненными волосами.

– Эль? – шепнул я, целуя ее безымянный палец.

– М?

– Скажем всем, что ты – моя девушка?

Девочка из детского дома говорила мне «нет», потому что боялась меня, моей сущности и того, что я не мог ей дать – семью. Я был молод, хоть и был на четвертом курсе, но всякий раз отшучивался на темы чего-то большего, чем поцелуи и любовь.

Не понимая или не желая понимать, как это важно для нее.

– Я и без семьи могу дать тебе все, что ты захочешь, Элечка… – прошептал я в ту ночь.

– А что будет с нами в будущем? Без семьи… Это неправильно, это одиноко. Нам так учителя говорили, – нервно кусала она нижнюю губу.

– Ну, какая мне семья? Я молод, для себя пожить хочу. Для нас, – исправился я резко, – к тому же, я не провидец. Кто знает, что в будущем будет? Вдруг мы перестанем любить друг друга? Вот ты, например, уверена в том, что я – любовь всей твоей жизни?

Я говорил все с насмешкой, а Эля была серьезна. Она прошептала: «Да», а я, совершенно не зная, что сказать в ответ, просто поцеловал ее.

И не заметил, как туман окружил нас с головой. И не заметил в ее взгляде тоску и боль, потому что они быстро сменились туманом и любовью, поцелуями и запотевшими автомобильными стеклами.

Много лет спустя я сделал трезвый осознанный вывод: она любила меня, но боялась неопределенности. Эля хотела семью – не столько детей, сколько маленькую семью, состоящую из двух человек, но я не мог ей этого дать. В теории мог, но не хотел. И прямо об этом заявлял. Что я имел? Деньги отца и университетскую славу, за которую меня любили все.