– И что ты предлагаешь? Тоже начать пичкать Тиму химбиозой?

– Да все скоро будут пичкать этим детей. Пока мы, как испуганные мыши, сидим и боимся нового. Понимаешь, я изучал, что пишут об этом препарате. Он отвечает за точечную стимуляцию участков мозга…

– Точечную, Ань? – Михаил поставил сковородку и подошёл ближе. – Да в мире не научились делать ракеты, которые бы всегда летели в нужную точку, а ты про мозг говоришь. Мы до сих пор не знаем, как функционирует мозг.

– И что? Главное это работает. Человечество не понимало, как рентген работает и ничего – пользовались! – Аня понимала, что сдаёт позиции и уже просто сыпала случайными фактами из головы.

– “И что?” – спрашиваешь? – удивился Михаил. – Этот самый Рентген умер от излучения!

Аня почувствовала, как дрожат руки. Она явно проигрывала спор, не способная донести всех своих переживаний до мужа.

– Миш, ты не видишь картину целиком. Мы живём в эпоху дополненных людей. Те, кто не адаптируется, останутся за бортом, – проговорила она уставшим голосом сдавшегося человека.

– Мечтаешь, чтобы твой сын был похож на Лёву с Соней? – тихо спросил Михаил.

И это был удар ниже пояса. Аня замолчала.

Дети её близкой подруги, которая теперь сидела в тюрьме, были болезненной темой в их семье. Аня входила в состав опекунского совета, поэтому время от времени они были и её детьми тоже. Михаил же относился к ним с настороженностью, как будто те были не вполне людьми.

– Ты знаешь, что генная модификация по-прежнему запрещена, – наконец ответила Аня. – И нашему сыну это не грозит.

– А если бы её разрешили? – продолжал настаивать Михаил. – Не ты ли говорила, что Соня с Лёвой – живое доказательство того, что это неизбежно?

– Да, я так говорила, – согласилась она. – Но не потому, что мне хочется, чтобы так было. Я просто констатирую факт.

– Наташа рисковала жизнью своих детей. Она не знала наверняка, что генная модификация не будет иметь последствий. Готова ли ты так же рискнуть жизнью своего сына, вкалывая ему непонятную химбиозу?

Конечно же, Аня была не готова. Она не доверяла корпорациям, которые производили “НейроФорс”. Но всё же…

– Я готова дать ему шанс, – тихо сказала Аня.

Тимофей в огромных наушниках на голове даже не заметил этой перепалки между родителями. Он продолжал наблюдать за тем, как его ИИ-помощник Игорь управляет человечком на экране консоли. Как тот крошит врагов и “качает экспу” для Тимы. Завтра он будет гордиться тем, как натренировал своего помощника.

Лаборатория АО "ЗАСЛОН" размещалась в стеклянном здании на окраине Петербурга. Здесь разрабатывались технологии будущего – нейроинтерфейсы для военных, восстановительные системы для жертв черепно-мозговых травм, экспериментальные методы лечения разного вида психологических болезней.

Аня приехала на работу раньше обычного. Ей нужно было проверить последние результаты испытаний "СинапсПро" – системы, над которой они работали уже три года.

Сергей Васильев, её заместитель, сидел за компьютером, изучая данные последних тестов.

– Как наши добровольцы? – спросила Аня, наливая кофе.

– Потрясающие результаты, – ответил он, не отрываясь от экрана. – Военнослужащий номер семь показал улучшение реакции на 65%, концентрации внимания на 80%. После травмы головы он еле ходил, а теперь превосходит нормальные показатели.

Аня подошла к монитору. Графики показывали динамику восстановления – красивые восходящие кривые, демонстрирующие возврат утраченных функций и их улучшение.

– А побочные эффекты?

– Минимальные. Головные боли в первые дни, небольшие нарушения сна. Один жаловался на "эмоциональную отстранённость", но психологи считают это нормальной реакцией на улучшение когнитивных функций.