В участке его завели в кабинет, усадили на стул, пристегнув руки наручниками к подлокотникам. Опер стал его спрашивать, когда он видел последний раз Вячеслава Михайловича. Иван стал говорить, что последний раз они виделись вчера в пивном ресторане вечером, а затем Вячеславу пришло на смартфон сообщение, и он уехал. Второй опер подошел с толстым томом Уголовного кодекса с комментариями, неожиданно поднял его над головой, аж привстав на цыпочки, и что есть силы ударил им сверху Ивана по темени. Удар едва не оглушил его. «Колись! Колись, сука! – орал, выпучив глаза, опер. – Зачем ты Славика убил, пидорас?!»

Иван не мог поверить в услышанное. Его поразило даже не то, что в убийстве Славяна обвиняют его, а сам факт, что Славян, такой сильный, весёлый, жизнерадостный и молодой, так неожиданно покинул этот мир. Ивана снова что есть силы стукнули книгой по темени, да так, что хрустнула шея. Затем его стали бить в живот. Иван едва успевал напрячь мышцы пресса, чтобы как-то смягчать эти удары. Его так били около часа и требовали сознаться в убийстве. Он всё отрицал, говорил, что, возможно, это сделал муж знакомой Вячеслава из ревности. На что ему отвечали, что муж знакомой Вячеслава находится за тысячу километров отсюда и что Вячеслав не доехал к ней, а был найден по дороге в своей машине.

Затем, видимо, устав бить Ивана, опера натянули ему на голову противогаз. Иван едва видел комнату сквозь стеклянные очки, помутневшие от времени, и дышал спёртым, неприятным воздухом.

В кабинет вошёл ещё один сотрудник. Теперь двое держали Ивана с обеих сторон, а третий пережимал гофрированный шланг, пресекая подачу воздуха. Иван задыхался. Когда шланг слегка освобождали и он мог дышать, это не давало ему полностью набрать в лёгкие воздуха, и удушье продолжалось. Так его мучили, пока он не потерял сознание.

Иван пришёл в себя на полу. Он был мокрый. Ему лили на голову воду из графина. Опера подняли его, поволокли к стене, подняли и застегнули наручники между стеной и трубой отопления вверху направляющего трубу, вбитого в стену железного костыля. Получилось так, что Иван стоял с вытянутыми вверх руками, едва касаясь земли носками туфель.

Один из оперов извлёк из ящика письменного стола резиновую дубинку, и экзекуция продолжилась. Теперь Ивана лупили резиновой палкой по бокам. От первого удара боль пронзила его до самого позвоночника, словно электрический разряд. Иван снова пытался напрягать мышцы, но в этой позе это сделать было тяжело. К тому же опера били его не только по спине и бокам, но и по внешней стороне бедер, пытаясь попасть в нерв. Это приводило к ужасным страданиям, и из горла Ивана вырывался вопль. Этот дикий крик как бы на несколько секунд останавливал мучителей, а затем они принимались бить его снова, меняясь по мере усталости. Тогда один из них бил, а двое других курили, наблюдая за этим. Под конец, казалось, они полностью вошли в раж и решили так забить его до смерти.

В окнах стемнело. В кабинет заглянул пожилой мужчина в форме и сказал, что на сегодня хватит. Ивана поместили в камеру там же, в отделе полиции. Тут он был один. Иван попросил, чтобы его отвели в туалет, на что ему сказали, что отведут потом, когда сменится смена. Тогда Иван подошёл к углу и справил малую нужду прямо в камере. Затем он лёг прямо на пол. В камере был только деревянный уголок над плинтусом одной из стен, но на нем даже сидеть было нельзя, он был от силы шириной сантиметров десять. Всё это было намеренным издевательством над задержанными.

Иван пытался спать, это было нелегко от непрекращающейся боли во всём теле. Казалось, что на нем не осталось ни одного живого места. Тем не менее ему удалось заснуть, а ранним утром его подняли и пытки продолжились снова. Только уже без такого рвения, как вчера. Видимо, опера осознали, что явку с повинной им так, нахрапом, увы, получить не удастся. Они уже не пристёгивали его к трубе. Видимо, орудовать палкой было им лень. Они просто орали на него, требуя признания, изредка били в живот и лупили пощёчины. Затем, видимо, от безысходности они снова решили вернуться к противогазу. Едва они нахлобучили его Ивану на голову, в кабинет вошёл мужчина с тонким портфелем. Он был в синей форме Следственного комитета. От увиденного в кабинете он предпочёл мгновенно ретироваться. Двое оперов вышли за ним. Они вернулись и, насколько это было возможно, привели Ивана в надлежащий вид. Они вытерли ему пот бумажной салфеткой, поправили одежду, отстегнули его от стула и сковали руки перед собой. Затем они все вышли, а в кабинет снова зашёл мужчина с портфелем. Он сел за стол, не глядя на Ивана, достал из портфеля какой-то бланк и стал от руки заполнять его. Он спросил фамилию, имя, отчество, год и место рождения. Иван ответил. Мужчина всё занёс в бланк.