Эльбрено читал медленно и вдумчиво, спотыкаясь на словах, которые не знал, пока Тьег не заснул. Выйдя от принца, он застал Дивнику плачущей. Почувствовав его взгляд, она сказала дрожащими губами:

– Мне так жаль, что я не смогла.

Что-то внутри дрогнуло. Неужели она винит себя? Неужели она плачет по совершенно чужому ей мальчику? Какая ей разница? Какая ей выгода? Асавин подошел к ней и обнял, чтобы успокоить, и на этот раз Дивника не оттолкнула его. Уткнулась в грудь и заплакала так тихо, словно стыдясь.

– Я никак не могу привыкнуть к смерти, – шептала она. – Особенно, когда она приходит к таким молодым.

– Ты не виновата. Тьег тоже это понимает.

– Но ты сказал…

– Не бери в голову. Никто тебя не винит. Наоборот. Я хочу извиниться. Не надо бояться меня сильней Френсиса. Не обижу.

Дивника застыла в его руках:

– Френсис был пропащим, но ты для меня еще страшней. Тебе мне не хотелось сопротивляться.

Асавин поцеловал ее в висок, а затем в бледно-розовые губы, но не так, как в первый раз. Осторожно и бережно, как уже давно никого не целовал.

Густо покраснев, она робко ответила на его поцелуй. Не требовалось никаких признаний, чтобы понять ее чувства. «Вор», – подумал о себе Асавин. Он крал ее искреннюю нежность, давая в ответ лишь сдержанную ласку умелого любовника. Веридианка оторвалась от его губ и уткнулась в грудь, позволяя обнимать ее. Так и стояли. Она – утопая в нежности, он – боясь спугнуть.

Асавин забросил лабораторию. Куда важнее было время, проведенное с Тьегом. Он бывал у названного племянника каждый день и читал ему священную книгу.

– «И понял Ирди: его братья и сестры, его сыновья и дочери собираются убивать друг друга. Но они были им, он был ими, и понял он, что их ненависть дух от духа его, и все зло их плоть от плоти его. И понял он, что жизни их будет конец и возопил: «Отчего же во мне так много зла?». И понял он, что зло его от гордыни и тщеславия. От гордыни и тщеславия создал он детей и братьев своих. Гордыню и тщеславие передал им на погибель. И второй раз возопил он: «И что же делать? Как очистить себя?». И понял он, что лишь пожертвуя собой спасет их». – Асавин потер усталые глаза. – Бред.

– Почему?

– Жизнь важнее всего, особенно, если она твоя.

Тьег улыбнулся:

– Мой духовник всегда объяснял это любовью Ирди ко всему, что от него происходит. Он так любил их, что пожертвовал собой.

– Такая любовь – удел книг. В настоящей жизни она сильно уступает другим радостям.

– Я заметил, ты не в ладах с любовью. Наверное, это бестактно, но все же спрошу: неужели это из-за той торговки сливами?

– О нет, все случилось гораздо раньше. Когда-то я обрел и потерял любовь отца, и это сломало мне жизнь.

– Мне жаль, – грустно ответил Тьег.

Асавин криво улыбнулся, не совладав с лицом. «Говорит, что жаль, когда сам умирает. Бастиан, ты идиот. Такой идиот!». Он задумался, когда понял, что мысленно назвал Тьега именем старшего брата. Да, в одном они похожи – в бездумном своем геройстве и самоотверженности. Если бы Бастиан дал деру, то остался бы жив. Но нет, герою не пристало убегать. Ему надо защитить дом, отца, мать и сопливого младшего брата. Асавин покраснел от злости. Гроза загрохотала на другом берегу моря, неумолимо приближаясь. Он захлопнул книгу, положил на постель принца:

– Пожалуй, хватит на сегодня.

– Почему? Мы только начали.

– Потому что меня ужасно злит эта книга. Я боюсь наговорить о ней много грубого.

– Но это будет хотя бы правда. Маленькая капля правды в огромном котле лжи, в котором ты постоянно варишься. Ну же, скажи мне правду. Признайся.

Принц повернул к нему свою голову, и по всему: по взгляду, лицу и голосу – Асавину стало понятно – он знает, что был обманут им.