Казалось бы, новые достижения медицины, совместимые с нашими грезами, не оставляют места для пессимизма. Несмотря на, казалось бы, очевидные успехи генной технологии, в отношении ее сохраняется двойственное отношение. С одной стороны, мы не хотим проникать в святая святых нашего наследственного материала, опасаясь манипуляций с ним и не ясно представляя их последствий в будущем. С другой стороны, все больше и больше тяжелобольных людей и их близких видят в генной медицине единственную надежду в борьбе с тяжелыми и до сих пор неизлечимыми заболеваниями. Так, в начале первого десятилетия XXI в. в более чем 30 странах Европы ученые внедрялись в генетику более 1800 пациентов, не привлекая внимания широкой общественности. Даже в такой стране как Германия, консервативные законы которой связаны с евгеникой Третьего рейха, все же ученым удалось апробировать на 80 пациентах, в основном тяжело больных, достижения генной технологии. Дети, которые были обречены на смерть, до сих пор живут среди нас благодаря той самой генной технологии, которую постоянно высмеивают, доводя до гротеска, по причине ее непредсказуемости, рассматривая ее как технологический тупик. Медики при этом применяли генно-хирургическое вмешательство на клеточном уровне, и прежде всего на клетках крови, что может оказаться фатальным в будущем. Эту тему развивает философ Ю. Хабермас (J. Habermas) в своей книге-предостережении «Путь к либеральной этике» (“Weg zu einer liberalen Ethik”), считая, что излеченные пациенты не задумываются об опасности своего модифицированного наследия для последующих поколений. Однако последствия следующего этапа, когда репродуктивная медицина и технология манипуляций над стволовыми клетками сольются в почти мифическое понятие генной медицины, сейчас даже трудно вообразить.

Конечно, только благодаря достижениям генной медицины, открывшей дефекты генов, у многих больных появилась надежда на излечение. В связи с чем ученые систематически и необратимо расширяют ассортимент генетических вмешательств. Однако, например, манипуляции на уровне зародышей при очень редких заболеваниях митохондрий клеток, когда производится замена родительского наследственного материала в размере всего до 2 %, могут отразиться на последующих поколениях[24].

Ученые Д. Уильмут (J. Wilmut) и К. Кэмпбелл (K. Campbell), «отцы» клонированной Долли, в своей книге «Долли. Вступление в биотехническую современность» описывают противоречивые и спорные проблемы и явления, сопутствующие другому направлению генной технологии – клонированию, стремясь популярнее объяснить этот феномен современной науки, содействуя тем самым формированию более основательного общественного мнения.

Анализируя состояние последних исследований, английский ученый М. Элисон (M. Alison) приходит к выводу, что «в последние годы поколебалась вера ученых в то, что специфические стволовые клетки, предназначенные для построения различных органов, ограничены в своих возможностях фактором своего происхождения. Это зависит все от той же активности или пассивности генов, которые определяют, в свою очередь, различные концентрации протеинов. Существуют гены, которые не только дифференцируют нервные клетки в организме позвоночных, но, будучи расположенными в другом органе, ответственны, например, за особенности правой и левой части тела, за построение пяти пальцев и даже, в определенной мере, фолликул волос».

Какую роль и где именно играют гены, какие показатели концентрации протеинов они создают, зависит в свою очередь от активности других генов. Эти каскады взаимозависимости крайне сложно постигнуть обывателю. Только исследователям удается время от времени что-то распознать, порой не зная, как «приткнуть» открытие в многомерное мозаичное полотно неизвестности.