Это хорошо ещё не весна, глазеть не на кого. Пойду на детей поворчу. Пусть больного отца окружат вниманием.

У меня дома, кроме рабочего ноутбука, есть старенький компьютер. Он прожил длинную и сложную жизнь, и теперь находится на заслуженном отдыхе. Но ещё работает, и я его использую как архив для хранения всякой всячины.

Жутко сказать, но там хранится информация со всех моих бывших компьютеров, а это – ни много ни мало – лет за двадцать жизни. С покупкой новой машины я первым делом переписывал туда всё важное из папки «Мои документы». На ноутбуке эта цепочка прервалась, потому что ресурсы памяти у него несколько ограничены. Всё осталось на старом компе. Ну, да не важно.

Там, в компьютере, есть такие папки, куда я вообще боюсь заходить. Оттуда пахнет стылой вечностью и такими воспоминаниями, которые я давно стараюсь не хранить в себе. Компьютер я включаю редко, может, раз в месяц, чтобы закачать новую музыку в iPad или достать какие-то древние документы. Вот как сегодня – друг попросил найти обложки наших домашних магнитоальбомов за 1999 год. И каждый раз, когда я его включаю, я не могу просто найти то, что мне нужно, и выключить. Я всегда натыкаюсь на всякие вещи, которые приводят меня в растрепанные чувства.

Сегодня я открыл папку с фильмами, чтобы удалить ненужное, почистить активные раздачи в торренте. И первое, на что я наткнулся – детские фильмы и мультики, которые я качал для своих детей.

Мальчишкам моим не много – всего-то 6 и 9 – для меня они всё ещё малыши, и я до сих пор продолжаю находить для них разные детские фильмы. Но теперь я их не храню – скачал, показал и удалил. А раньше хранил. Огромная папка с мультиками, часть из которых я, кажется, скачал и даже забыл показать. И по ощущениям, всё это лежит там уже тысячу лет.

Я этим компьютером активно не пользуюсь уже три года, и это такие три года, каждый из которых идёт за десять. Я помню, что Егор любил мультик «Тачки», я его ему часто включал, он там лежит. И Егору-то девять всего, а ощущение, что две жизни назад это было.

И больше никому это всё не нужно, дети про это точно не помнят. Я и сам-то не помню. Как будто жил-жил человек, что-то накапливал, да и умер. Жутковато. И удалить вроде жалко, и оставлять незачем. Вот это, помню, ребенок просил и вот это. А что дальше было – не помню. Какой-то кусок жизни словно пропал. Ребенок тогда был ребенком и сейчас ещё ребенок, а ощущение, что это сто лет назад было. И я эти сто лет пропустил.

Что уж говорить про свои записки двадцатилетней давности. Там вообще мрак, как будто другой человек писал. Время на глазах растягивается и сжимается. Ничего не понять. В общем, выключил я компьютер от греха подальше. Заглядывать в прошлое стало жутковато. Раньше так не было.

Утром нашёл на полу в гостиной бездыханный труп летучей мыши. Рядом гордо прогуливались кошки. Ночью был бой, который я проспал. Кошки вняли моим мольбам, и стали сами добывать себе пропитание. Правда, жрать не стали. Так что, возможно, что и не себе вовсе.

Спасибо, конечно, что не принесли в постель такую радость, но всё-таки как-то не по себе. Боюсь теперь спать ложиться в одной квартире с этими кровожадными тварями. Пошевелишься неосторожно во сне, а они тебе всё лицо сгрызут.

Всю жизнь из телевизора мне рассказывали, что летучие мыши – невероятно умные твари, и видят как прибор ночного видения, и сонары у них. А нет, оказывается, тоже дуры. Только страшные, как демон ночи, прилетевший забрать твою грешную душу. Ну, таких и среди людей хватает.

Каждую осень где-то к концу октября или к началу ноября у меня внутри начинает ныть чернильница.