На ночь я остался у Мики. Долго уговаривал его постелить в мансарде, где «холодно и неудобно, как в пещере у мамонта», и в итоге провел там восемь часов прелестного сна. Вообще, прежде чем заснуть, я планировал полюбоваться звездным небом, поразмыслить о жизни, поболтать о том о сем с луной (ну а что?), но пиво решило иначе. Как только моя голова коснулась подушки (а руки – заготовок писательского погреба), меня накрыл глубочайший сон, который продлился до самого утра (если считать одиннадцать часов утренней частью дня). Впрочем, огорчился я не сильно. Даже Кроту понятно, что зимой в Питере звезд бывает не больше, чем извилин в голове у подростка, думающего: «Ерунда. В первый раз никто не залетает». Еще как залетает, дружище. Еще как…

Ну да ладно.

Проснулся я, как уже сказал, часов в одиннадцать, то есть довольно-таки рано, и первой моей мыслью было: «О, всемилостивый Мика, ты даровал мне утро без похмелья!» И действительно, от немецкого пенного (четыре литра на брата) не стонала ни одна клеточка мозга; более того, я чувствовал себя моложе на целый год. На целый год! Ура! Мне вернули мои восемнадцать! Сейчас поднимусь с дивана и сделаю зарядку!

И я поднялся. Но до зарядки дело не дошло. Все-таки мои бедные, утраченные, восемнадцать затерялись в прошлом. Какая уж тут зарядка! Воды бы попить, а там…

Я натянул трусы (сон голышом – здоровый сон), подштанники, футболку и спустился на кухню в поисках родника. Словно предчувствуя мою жажду, Мика оставил на столе чистый стакан и графин с профильтрованной аш-два-о (а говорили, химия не понадобится!), и я от души напился живительной влаги. Потом залез в холодильник, вытащил оттуда два йогурта (тоже, кстати, какие-то нерусские) и позавтракал. Теперь, когда организм получил все необходимое, можно было и поразмыслить. Но о чем? О судьбе нигерийской экономики? О глобальном потеплении? Об огромном астероиде, что стремительно приближается к Земле и вот-вот ее расплющит? Нет, о Мике. Неужели он все еще спит? Надо проверить.

Сполоснув ложечку и стакан, я поднялся на второй этаж, куда Мика ушел вчера прикорнуть, но встретил лишь заправленную кровать. Странно… Может, он замерз и спустился в гостиную, погреться к догорающему камину? Нет, в гостиной его тоже не видать, только что посмотрел. Так, все, дело очень важное, долой иронию и игривое настроение, пора стать посерьезнее. Как-никак Мика пропал!

– Ау, Мика, ты где? Ау-у-у, Мика-а-а, ты где-е-е?

Тишина.

– Мика, если не ответишь, я продам золотую статуэтку из шкафа и на вырученные деньги куплю костюм Фредди Крюгера, чтобы тебя найти! Слышишь?

Но Мика не слышал. Его попросту не было в доме. Иначе зачем молчать? Он же не идиот и не глухонемой. Вроде как.

Я снова поднялся в мансарду, чтобы надеть свитер и джинсы. Если человека нет в доме, подумал я, то где он? Правильно: на улице. Именно там его и нужно искать. По крайней мере, глотну свежего воздуха и загляну в гараж, проверить, стоит ли машина или нет. Если стоит, то Мика всего-навсего ушел прогуляться и скоро вернется, а если не стоит, то… то возможно всякое. После Японца, чужого лица, коктейля, четырех литров пива и грядущей поездки неизвестно куда поверишь даже в существование справедливости. Не то что в какое-то таинственное исчезновение друга. Это пустяки.

Итак, я вышел на улицу. От крыльца до чугунных ворот тянулась проторенная дорожка для машин, по бокам ее торчали поникшие ели, у кирпичной ограды громоздились сугробы, насевшие на кусты, а Мики, как видите, не было.