Михайло Михайлович не стал оправдываться перед своими друзьями, он давал слово, знал, что не нарушил его, и считал ниже своего мужского достоинства что-то говорить сверх этого. Суд был кратким, приговор и его исполнение тоже не заставили себя ждать…
Выше уже нами упоминался суровый воинский обет, принятый на себя каликами, ограничивающий «плотские утехи» страхом мучительной смерти. Теперь обратим ваше внимание на нравственный облик казачества – субэтноса русского народа, как его описал Василий Сухоруков – Донской казак, историк Донского казачества, офицер и ветеран Русско-Персидской и Русско-Турецких войн XIX века, и привёдем довольно большую цитату из его труда: «Нравственность казаков представляла смесь добродетелей и пороков, свойственных людям, которые жили войною и грабежами. Жадные к добычам, свирепые в набегах на земли неприятельские, казаки в общежитии своем были привязаны друг к другу как братья, гнушались воровством между собою, но грабеж на стороне и особливо у неприятелей был для них вещью обыкновенною. Религию чтили свято. Трусов не терпели и вообще поставляли первейшими добродетелями целомудрие и храбрость. В наказания за преступления казаки были жестоки… Приговор и наказание совершались почти в одно время: это могло довольно успешно действовать на своевольство казаков, ибо каждый, осуждая своего товарища, знал, что никакие происки судопроизводства не избавят его от заслуженного наказания»16.
Интересная характеристика воинов, противоречивая, но настоящая, без примеси «лубка». По-моему, практически идентичная мотивам «Сорока калик со каликою».
Былина завершается чудом, и Михаил «становится в строй». Калики доходят до Святой Земли…
В XIX веке, в русском «образованном обществе», Пётр Чаадаев «громко» поставил проблему об исторической судьбе России, но ответы на эти вопросы уже были даны нашими русскими предками.
К сожалению, Чаадаев не встретился со своей «Ариной Родионовной», и не смог понять и оценить то сокровище русской культуры, в том числе выраженное в слове, с глубокими смыслами разных сторон человеческого бытия, которое его окружало.
Он понимал философию как европейски образованный человек своего времени, для которого «религия» – это или для «простонародья», или сугубо индивидуально, а философия – это «научная» форма познания и система знаний.
Летописи, патерики, жития святых, иконы – это «умозрение в красках» по Е. Н. Трубецкому, архитектурные ансамбли, героический эпос-былины, народное рукоделие, все это звенья русского отношения к бытию, которое необходимо рассматривать именно в его максимально полном и всестороннем единстве.
В этом единстве есть место различным общественным отношениям: истории «человека и его окрестностей», политике и идеологии, эстетике, переводящей от земли на небо, а также этике поведения.
И нам, русским людям XXI века, уж простите за такое нравоучение, стоит заново найти клад, оставленный для нас нашими предками, и по праву ценить это бесценное сокровище.
Индейское (Иудейское) царство
«Бились, дрались рукопашным боем,
Бились, дрались день до вечера,
С вечера бьются до полуночи,
Со полуночи бьются до бела света»
(Былина «Илья Муромец и Жидовин»).
Учитывая, что героями нашего исследования являются люди, чьим повседневным ремеслом, а точнее искусством, была вооруженная борьба, представляется важным определить их противников.
Нужно узнать, против кого они сражались, а уже после обратить внимание на их иерархию ценностей, то есть понять, за что и ради чего они воевали.
Русские «Былины», как, впрочем, и любой героический эпос, имеет свою историческую основу. Но те или иные ситуации такой основы не тождественны происходившим событиям; точнее, тому, как определенные факты истории отражаются в летописях и хрониках.