Особенно большие возможности открылись перед ними в перестройку и после нее. Некоторые из них достигли высших должностей уже в наши дни. Но ударная возгонка таких деятелей теперь представляется как имеющая довольно печальный результат для нас, а по большому счету для Родины. Приведу пример, который наблюдал и до сих пор наблюдаю. В соседнем с нами помещении кафедры физиологии биологического факультета пединститута занимался своей диссертацией Игорь. Когда началась перестройка, он вступил в одну из демпартий. Я больше занимался с детьми и отдыхал от партийных дрязг.

Поэтому присматривался к тому, какое демократическое движение наиболее интересно, то есть искал партию, которая была бы ближе к моим представлениям о праве, свободе и справедливости. Я так и не выбрал такую партию, подходящую мне по духу, всего скорее, потому, что демократические партии искусно стравливали друг с другом, а общего фронта они так и не создали.

Время от времени до нас доходили слухи о крутой карьере Игоря, а потом он оказался в самых верхних эшелонах власти. Но что может сделать биолог по образованию в области экономики и отношений государства и монополий? И эта беспомощность непрофессионала видна по результатам работы наших экономистов, политологов и прочих «спецов», вернее, по отсутствию оных. Игорь сейчас раздобрел и еле-еле помещается в экран телевизора. По его внешнему виду можно предположить, что он доволен своей карьерой, но я бы не хотел оказаться на подобном месте. Не уверен и в том, что он искренне может сказать, что счастлив. Судя по его глазам, больших радостей от работы он не имеет.

В результате перестроечных изменений в стране и возникших проблем с договорными работами в 1985 году я постарался ухватить удачу за хвост и нашел работу преподавателя на факультете начальных классов. Читал лекции и вел практические занятия по зоологии и вскоре стал доцентом. Ну чем не крутая карьера. Между тем, судьба опять стала меня искушать карьерным ростом с головокружительными перспективами. Через год с небольшим я вдруг оказался на должности замдекана на нашем факультете. Казалось бы, довольно неплохой трамплин для любителей бумажной работы, многочисленных обязанностей и полубессмысленных отчетов. Ан нет, и это не по мне.

За время работы в пединституте я видел нескольких коллег, сделавших быструю карьеру из замдеканов. Так, В. П. Сомин стал даже ректором нашего института, теперь уже университета. Он тоже одно время поработал замдекана биологического факультета, а потом лихо шагнул в проректоры.

Не знаю, как он одолел без внутреннего сопротивления эту рутинную работу, я бы не смог ею заниматься. Например, мне пришлось определять средний уровень успеваемости. Этот показатель мне казался таким же нелепым, как средняя температура по больнице. А отчеты по средней успеваемости надо было подавать каждый семестр! Зачем? И кто читал эти отчеты? А какова реакция на случаи плохой успеваемости? Звонили из ректората и советовали повысить успеваемость? Никто и никогда никак не реагировал на наши отчеты. Были и другие показатели нашей работы, и все они представляли собой высший бюрократический пилотаж.

Я вспоминал времена, когда мы учились в Университете. Мы тоже получали двойки, но если ты не исправил их и в течение семестра, а их накопилось две-три, то говорили: забирай документы, и прости-прощай, Университет.

Выдержал я замдеканскую должность около полугода – чуть больше семестра. Сильно угнетало меня и обязательное присутствие на рабочем месте – в кабинете – в течение почти шести дней в неделю. И попросился я на волю, в пампасы. Как я радовался свободе, трудно передать. Простая доцентская нагрузка позволяла быть более-менее свободным два-три дня в неделю, а с малыми детьми это большое преимущество.