Седов будто обнаружил, что находится не один в помещении.

– Ну конечно… – согласился он безразлично. – Однако и не отступать было нельзя – вся группировка подставлялась под удар. Тогда я вызвался помочь ополчению организовать оборону в надежде продержаться до контрнаступления. Со мной добровольцами остались еще одиннадцать моих товарищей. В центре наших позиций оказалась армянская церковь, где укрылись мирные жители. На деревню наступало несколько сотен боевиков. Против них мы – двенадцать солдат да тридцать ополченцев. Нас непрерывно атаковали более полутора суток. Мужчин на позициях сменяли подростки, матери, старики. И тоже погибали. Деблокировали нас на рассвете после второй ночи. Только восемь из нас оставались способными держать оружие. – Седов произнес это сухо, просто подводя итог. Что по-настоящему означали для него эти слова, выразилось разве что в незаметном движении горла, сглотнувшего эмоции, потравленные мышьяком лет. – Почему я об этом вспомнил? Я ведь из Дагестана. И наша рота была укомплектована выходцами из этой республики. Солдаты, вызвавшиеся защищать вместе со мной христианскую деревню от боевиков, были мусульманами. В тот день мы были одной нацией – людьми, и исповедовали одну веру – в правое дело. Так что, – вдруг нехарактерно для себя встрепенулся Седов, и его лицо, серое, как склеп, озарилось проникшим сквозь какую-то щель светом, – я искренне убежден: именно это воплощает и вся Евразийская держава. Наш путь не в том, чтобы потакать делению на своих и чужих, за которым стоит только шкурный интерес и эгоизм. Не разобщенность, а объединение наших лучших качеств ведет нас вперед.

Седов явно хотел добавить что-то еще, но утомленно откинулся в кресле, исчерпав себя.

– Да ну тебя! – скривился Эдуард, неожиданно разозлившись, и выключил телевизор.

…Лера уже была на службе. Закинув ноги на стол, она с не принадлежащим миру выражением на лице щелкала по клавиатуре.

– Что такое, и тут одни женщины! – Ввалившись в кабинет, Эдуард возмущенно уставился на коллегу. – Ноги выше погон задрала! Тебя кто в уголовный розыск пустил?

Лера без интереса подняла глаза и молча сопроводила проход сослуживца к рабочему месту средним пальцем. Ожидая загрузки компьютера, Эдуард мстительно поглядывал на нее.

– Чего ты там задумал? – почуяла неприятность Лера.

– Тебя вчера искали.

– Терпила какой?

– Может, поклонник?

Лера скептически подняла брови.

– А ты заметила, как это преломилось в нашем народе: «терпила» – потерпевший. Теперь это не кто-то, нуждающийся в помощи, а человек, достойный презрения. А за что его презирать? За то, что кто-то оказался бессовестнее его? Что-то тут не сходится…

– Перс, кто меня искал?

– Лови файл.

– Как сильно я буду ругаться, когда открою его?

– Определенно матом. Возможно, долго. Лови давай.

– Отец Осерий… Мат я пока придержу. У меня и без тебя из главка очередь на отработку. Поп же из местного прихода?

– Ага. При этом из бывших наших клиентов.

– Похоже, к Богу на службу попасть проще, чем к нам, – не улыбнувшись, отметила Лера.

– Зато у нас не обязательно раскаиваться.

Лера уже углубилась в чтение.

– «Незадолго до убийства церковь посетил подозрительный гражданин…» – Она оборвала себя: – Давай вкратце: что-то стоящее сообщил?

Какое-то чувство, попавшись под мысль, сбило Эдуарда. Это был необъяснимый страх, проползший в него со словами священника.

– Злодей ему привиделся.

У Леры в списке был отсидевший за двойное убийство, у которого сожительница как раз неделю назад нашла кровь на одежде, и сумасшедший, однажды грозивший принести в жертву чертову дюжину грешников, а недавно распявший в лесу козла. Поэтому аргументация отца Осерия ее не впечатлила. Но Эдуард настоял: