– Да, конечно же, знаю. Это наш морской монстр.

– Барт был представителем голландских стивидоров, а я работала в консульстве. А женились мы в ЗАГСе на Английской набережной. Это было дёшево, стоило всего лишь три рубля. Барт, Барт, – закричала она, – наш гость из Ленинграда!

– Очень приятно, – сказал я. – Тогда попросите Барта сделать мне скидку. Вы же знаете, как это важно для русского. Скидку в пятьсот гульденов, или даже тысячу.

– Барт, сделай нашему русскому гостю скидку! Возьми на тысячу пятьсот меньше! – со смехом прокричала хозяйка. – А я угощу вас блинчиками по-русски.

– Данкевел, мифрау. Блинчики это то, чего здесь не хватает.

– Зовите меня просто Анной. У нас принято без церемоний. Мы пять лет на пенсии. Как только вышли на отдых и уехали, так у вас произошла перестройка. Невозможно представить ваши перемены. Хотели бы съездить и посмотреть, но не знаем как.

– Я Иван. Посетить Союз сейчас просто. Я пришлю приглашение. Где вы жили в Ленинграде?

– Мы снимали небольшую уютную квартиру в Конюшенном переулке, рядом с консульством.

– Сейчас там ужасная разруха, Анна. Все дома облезли и осыпаются, балконы падают на голову, а дорога и тротуар в ухабах. Зимой не пробраться. Словно в блокаду.

– Ну это не страшно. Русские обязательно возродят своё величие. Ваш народ крепкий. Ленинград прошёл через блокаду, и память этого сильна.

– Данкевел, Анна. А я живу совсем недалеко, на Караванной.

– На Караванной? Ах, какой там кинотеатр! Вы, конечно, были там?

– У нас два кинотеатра. «Родина» и «Аврора».

– О, «Аврора»! Это словно бы музей. Там чудесные пирожные бизе. И ведь там подрабатывал тапером Прокофьев?

– Да, Анна. А Шостакович в «Родине».

– Ленинград незабываем. Там на каждом шагу какое-то открытие. Что вы любите в своём городе больше всего?

– Всё. Особенно белые ночи и Летний сад. Пушкинская строфа «И в Летний сад гулять водил» по-особому отзывается в душе каждого ленинградца…

В комнату вошёл Барт. Он бросил мне узкий синий галстук.

– Вот ваш новый галстук, Иван. Серебряно-голубой с лиловыми цветами. Наймеген это город цветов, и вы приобретёте респектабельный вид. Без столичных закидонов… Пахнет жареным луком. Что происходит, Анна? Чем вы занимаетесь с гостем?

– Хочу угостить Ивана блинчиками. Ты же знаешь, что русские закатывают в блины фарш с луком. Нужно много лука.

– Значит, тест «пятёрки» откладывается. Так вы из Ленинграда? Удивительно. Ведь я уже хотел отключить телефон и не отвечать на звонки. С утра был вал звонков. Словно бы вся Голландия решила купить мою старушку.

– Зачем же вы дали объявление?

– Это не я дал. Дочь решила избавиться от старого автомобиля и забрать деньги на свои нужды. Я очень удивился, когда утром начали без конца звонить. «Пятёрка», вроде бы, старая и не нужна, да продавать жалко. Словно родная, словно часть души. Вам я продам её, ведь вы пожертвовали оперой, чтобы приехать за ней…

– Барт, если вы держали свою «БМВ» в Ленинграде, тогда она вернётся на Невский.

– Да, Иван, последние два года мы держали её там. На ночь приходилось ставить перед консульством.

– Значит, вашей машине лет семь?

– Да. А пробег пятьдесят тысяч.

Итак, мы уселись за блины. Барт был коммунистом. Компартия Нидерландов то крепла, то распадалась, временами её запрещали, а за членство в ней сажали. Узнав, что мой отец был делегатом съезда КПСС, хозяева стали считать меня наполовину родственником. За разговором было решено, что восьмого утром я приезжаю на поезде в Наймеген, где Барт будет ждать меня с оформленными бумагами, и я отправляюсь домой.

Затем мы с Бартом осмотрели машину. Она была в идеальном состоянии. На лобовом стекле красовалась небольшая наклейка с изображением Медного всадника и надписью «Leningrad».