Кто-то взял меня под локоть и подвел к нему ближе. В зал обрушилась тишина.
– За спасение человечества, – провозгласил Президент, – Звездой Героя награждается Всеволод Константинович Жижин!
– Моя фамилия Додон, господин президент, – поправил я.
Тот жестом подозвал помощника, они зашушукались. Помощник часто-часто кивал надо лбом Президента. «Ему бы клюв, – подумал я, – сходили бы на выборы».
Наконец Президент откашлялся и вновь стал вещать.
– Звездой Героя, – сказал он, – награждается Всеволод Константинович Додон!
Он прицепил мне на грудь позолоченную железяку. Пожал мою руку. Его ладонь была потной. «Как у Крутько, – подумал я. – А не послать ли его тоже?..» Разумеется, я не стал этого делать.
Меня снова вели длинными «кишками» Кремля. Те же самые, в сером. А может другие. Я вышел на улицу. Сорвал с груди мертвую железку и швырнул ее в урну. Поднял мертвые глаза к небу. Там горели звезды. Настоящие, живые. Я не знал, которая из них звезда слизней, и сказал просто в небо:
– Об одном прошу: оставь ее в покое.
Может быть
Вообще-то Семен любил одиночество. Даже в шуме городской суеты он умел абстрагироваться от толпы и оставаться одиноким. Сейчас, выжимая «до полика» педаль акселератора старенькой «девятки», он был тем более один, хотя и гнал жалобно подвывающий от непривычного обращения автомобиль именно к городу.
Одиночество разорвалось трелью мобильника. Истеричные вопли Ларисы заставили поморщиться и отодвинуть трубку от уха:
– Ты где?! У тебя есть совесть?!..
– Я еду, – сухо бросил Семен, едва разжав губы.
– Ты не можешь ехать быстрей?! Я тут…
– Я еду, – повторил он и отключился.
А уже в следующее мгновение он сделал то, о чем секунду назад не мог и помыслить. Впрочем, и сейчас, быстро перебросив ногу с педали «газа» на тормоз и вдавив его так же – в пол до упора, – он не понимал, почему и зачем это делает. Напротив, он знал, что делать это ни в коем случае нельзя как минимум по двум причинам: во-первых, как можно скорей ему нужно быть в городе, а во-вторых, тормозить на такой скорости столь резко чревато последствиями. Которые не заставили себя ждать…
«Девятка» испуганно завизжала покрышками, колеса пошли юзом, оставляя на сером асфальте жирный антрацитовый след. Машину повело на встречную полосу, разворачивая вперед левым боком; правые колеса медленно, словно нехотя, стали подниматься, но скорость была уже слишком маленькой, и они глухо бухнули по шоссе, раздосадованно скрипнув подвеской.
В тот самый момент, когда «девятка» окончательно замерла поперек встречной полосы пустой, на счастье, дороги, телефон затрезвонил снова.
* * * * *
Подрумянивая в который раз пухленькие щечки и поправляя прическу, Лариса явно нервничала, понимая, что они опаздывают. Новые туфли на высоченном каблуке уже стали немного жать, и Лариса подумывала о том, чтобы их снять. Туфли, впрочем как и платье, были куплены специально на торжество, и девушка в них выглядела сногсшибательно.
– Все, хватит лопать печенюшки, – сказала она, осматривая себя в зеркало. – Ну, где же он? Мы ведь точно опоздаем.
Лариса еще раз коснулась волос наманикюренными пальчиками и нервно процокала каблуками к окну.
– Это свинство! – прошипела она, обведя взглядом двор и не увидев «девятки». – Родной теще – полтинник, а он… В кои веки выпал повод в ресторан сходить!.. Все, не будет через пять минут – пойду одна. Мне мама дороже этого… этого…
Лариса фыркнула, метнулась от окна и чуть не упала, подвернув длиннющий каблук. Со злостью она дернула ногой, и туфля гулко бухнула о стену. Через пару мгновений звук повторился – вторая нога тоже освободилась из тесного плена.