Стражники не обращали внимания на его крики.

– Сюда, что ли? – спросил Овсянка, остановившись перед камерой. Давос встал и подумал, не ринуться ли наружу, когда откроют дверь. Но нет, это было бы безумием. Их слишком много, у стражников при себе мечи, а Овсянка силен, как бык.

Сир Акселл коротко кивнул.

– Пусть изменники насладятся обществом друг друга.

– Я не изменник!! – завопил узник. Овсянка тем временем отпер дверь. Узник был одет просто, в серый шерстяной дублет и черные бриджи, но его речь выдавала благородное происхождение. Только здесь это ему не поможет, подумал Давос.

Овсянка распахнул решетчатую дверь, и стражники по знаку сира Акселла швырнули узника внутрь. Тот чуть не упал, но Давос подхватил его. Незнакомец в тот же миг рванулся обратно к двери, но ее захлопнули прямо перед ним.

– Нет, – закричал он, – неееет. – Ноги внезапно подкосились под ним, и он медленно сполз на пол, цепляясь за железные прутья. Сир Акселл, Овсянка и двое стражников уже повернули прочь. – Вы не имеете права, – крикнул узник в их удаляющиеся спины. – Я десница короля!

В этот миг Давос узнал его.

– Вы Алестер Флорент.

Узник повернул к нему голову.

– А вы…

– Сир Давос Сиворт.

Лорд Алестер заморгал.

– Сиворт… да, Луковый Рыцарь. Вы пытались убить Мелисандру.

Давос не стал отпираться.

– У Штормового Предела вы носили красные с золотом доспехи, с цветами из ляпис-лазури на панцире. – Давос подал Флоренту руку и помог ему встать. Лорд Алестер стряхнул с себя грязную солому.

– Должен извиниться перед вами за свой теперешний вид, сир. Вся моя поклажа пропала, когда Ланнистеры вторглись в наш лагерь. Осталась только кольчуга, что была на мне, и перстни на пальцах.

«Перстни и сейчас при тебе», – подумал Давос, у которого и пальцев-то не было.

– Теперь в моем бархатном дублете и расшитом драгоценностями плаще щеголяет какой-нибудь кухарь или конюх, – продолжал лорд Алестер. – Но превратности войны не щадят никого. Не сомневаюсь, что и вы от них пострадали.

– Я потерял корабль, моих людей и четырех сыновей.

– Да проведет их Владыка Света сквозь мрак в лучший мир.

Да рассудит их Отец по справедливости, и да смилуется над ними Матерь, добавил про себя Давос, но не произнес этого вслух. Семерым нет больше места на Драконьем Камне.

– Мой сын теперь в Брайтуотере, где ему ничего не грозит, – сказал лорд, – но на «Ярости» погиб мой племянник, сир Имри, сын моего брата Райема.

Это сир Имри завел их на Черноводную, дав команду грести полным ходом и не обратив внимания на маленькие башенки в устье реки. Уж кого-кого, а его Давос помнил.

– Мой сын Марик был у вашего племянника гребным мастером. – Давос вспомнил, как в последний раз видел «Ярость», охваченную диким огнем. – На корабле никто не выжил?

– «Ярость» сгорела и пошла ко дну со всей своей командой. Ваш сын и мой племянник погибли, а с ними еще множество добрых людей. В тот день мы проиграли войну, сир.

Давос вспомнил, что говорила Мелисандра об углях под пеплом. Неудивительно, что этот человек оказался здесь.

– Его величество никогда не признает себя побежденным, милорд.

– Безумие, просто безумие. – Лорд Алестер снова опустился на пол, как будто ему было трудно стоять. – Станнис Баратеон никогда не займет Железного Трона. Разве это измена – говорить правду? Даже если эта правда горька? Флот его погиб, не считая лиссенийских кораблей, а Салладор Саан обратится в бегство от одного вида ланнистерского паруса. Большинство лордов, поддерживавших Станниса, перешли к Джоффри или расстались с жизнью…

– Даже лорды Узкого моря, присягнувшие Драконьему Камню?