– Он ещё явственно сказал: «СЕТЬ»…

– Мы к этой фразе ещё вернёмся. Это решение – а оно требует определённого мужества – его и погубило. Как только кому-то стало ясно, что подопытного нельзя заставить стрелять, его выключили, как ставшее ненужным устройство, – он рухнул, словно мешок, у вас перед столом. И потом грубо перетасовали память…

– Кто, кто выключил?

– Этого я пока, к сожалению, не знаю… А когда подлог мне и мистеру Макларри стал очевиден, кем-то было решено отключить ему жизненно важные функции. Я с такими вещами уже сталкивался. Программ уничтожения в таких случаях, как удалось определить, немного. И все они незатейливы. Главное в них одно: человек с захваченным сознанием совершает неадекватные поступки – в нашем случае стал киллером, – а после выполнения задания нейтрализуется. Но становиться киллером – это не обязательно. В принципе, его могут заставить делать всё что угодно, ненужную память потом стереть, а освободившееся место заполнить тем, что называют каждодневной рутиной. Подопытный живёт себе спокойно дальше, ни о чём не подозревая. Но это только в том случае, если содеянное можно скрыть. Впрочем, и о тайне тоже не всегда заботятся. Важность событий и реакция на них у этой… э-э-э… субстанции лежат зачастую вне человеческой логики. Ясно одно: если же подопытного считают очень опасным – его уничтожают. Либо провоцируют на суицид, а если он не поддаётся – я об этом ещё отдельно скажу, – инсультом блокируют высшую нервную деятельность; а если этого недостаточно, то через две минуты – инфаркт и остановка сердца. Так поступили с мистером Джексоном.

– Как? Как это возможно?

– Мистер президент, человек хрупок, а я работаю в организации, которая знает об этом очень хорошо. Если позволите, я продолжу… Надо признаться, в его случае есть один нюанс, с которым мне не приходилось сталкиваться. У него на руке обнаружили татуировку. Четыре буквенных символа. Татуировка старая, причём когда-то была неудачная попытка её свести. На коже в этом месте – грубый шрам, но буквы всё равно остались разборчивы. Мистер Макларри не верил своим глазам, потому что, во-первых, пирсинг и татуировки запрещены контрактом, а во-вторых, он готов был поклясться, что никакой татуировки до вчерашнего дня у Джексона не было. Дальше начинаются чудеса. Файлы с фотографиями, на которых она была зафиксирована, были скопированы на компьютер, который вечером загорелся – короткое замыкание в блоке питания. Словно компьютеры в ФБР – с китайской помойки. Самого фотографа неизвестные ограбили и избили по дороге домой. Фотоаппарат – не из дешёвых – пропал вместе с бумажником, а сам он, с перевязанной головой, уже не помнит ни о какой татуировке. Я настоял спуститься в морг и там выглядел полным идиотом – татуировка с тела исчезла, как не было! А перед нашей встречей, уже здесь, в Белом доме, я попросил мистера Макларри вспомнить вчерашний день. Он, в принципе, верно всё запомнил, но когда я спросил, что он скажет о татуировке на руке его бывшего подчинённого, он очень удивился и решил, что я что-то путаю, потому что условиями контракта, бла-бла-бла и так далее, по тексту. Другой человек на моём месте уже подумал бы относительно себя: а не пора ли врачу показаться – с такими странными видениями и такими навязчивыми вопросами? Но у меня есть хорошая профессиональная привычка записывать важные события и разговоры на телефон. Правда, с такой работой эта привычка всё больше принимает параноидальную форму, потому что особо важные данные я, вдобавок ко всему, шифрую и отправляю в облако. Но иногда привычка себя оправдывает. Вчера вечером мой телефон мирно лежал на столе – и вдруг ни с того ни с сего упал на пол. Поднял – не работает. Обратился в сервис – говорят: зачем вы его отформатировали? Уверяю: со стола упал – не верят! Если бы не облако… Господин президент, взгляните на это и послушайте.