От такого предложения у Леонтия округлились глаза, он в волнении произнес:

– Да ты что, батюшка? Я государю нашему Алексею Михайловичу в верности клялся! Не могу я нарушить крестное целование!

– Так и мы тоже государю служим, – серьезно ответил Разин.

– Знаю я, как вы ему служите!

– Это как же мы служим? – уже улыбаясь, спросил атаман.

Леонтий Плохой отвел глаза от его напористого, жгучего взгляда и ничего не ответил.

– Тогда, сотник, прощай. А воеводе Прозоровскому передай, что, как выйдет случай, нагрянем к нему в гости, – Разин стегнул плетью своего жеребца и помчался вперед, не оглядываясь, как не оглядывается целеустремленный человек, упорно идущий к своей цели, зная, что цель его где-то там, впереди, и нужно стремиться к ней.

Казацкое войско двинулось вслед за атаманом, оставив сзади Леонтия Плохого с его поредевшей полусотней, так как часть его людей присоединилась к Разину.

Давно уже прошел обоз разинского войска, только рыжая пыль клубом стелилась вдоль дороги, а Леонтий все еще стоял и думал о Разине: «Эх, и лихой атаман Стенька, куда ты идешь, что тебя ждет впереди: великая слава или, скорее всего, топор и плаха. Неужто и вправду двинет он на Русь? Вон как казаки-то рвутся туда. Только не совладать ему с такой огромной силой – государевым войском. Ох, не совладать!»

В Паншин-городок, в вольницу верховых городков, Разин входил вечером, когда на темнеющем небе уже взошла полная луна с большим радужным ореолом и кое-где зажглись боль – шие яркие звезды.

Иван Черноярец, поглядев на красивый ореол вокруг луны, сказал, указывая на нее Разину:

– Хорошее предзнаменование, атаман.

Тот, поглядев на небо, ответил:

– Должно, сам Бог велел дать нам везение!

Поскрипывая колесами, казацкий обоз постепенно втяги – вался в городок. А вокруг уже сбегался народ. На улицу выва – лили встречать легендарного атамана и стар и млад.

Еще не успели разинцы разместиться по подворьям, рас – прячь лошадей, уставших от дальнего пути, а народ, окруживший пришедших из похода, уже не давал проходу, приставал с расспросами, удивляясь огромному богатству, ко – торое привезли казаки.

Атаман городка, Григорий Уваров, большеголовый, с седыми пышными усами, коренастый, очень подвижный казак с хитрым прищуром небольших голубых глаз, давно уже дожидавшийся разинцев, кое-как пробился к Степану, а подой – дя вплотную, расцеловался с ним крест-накрест.

– Здравствуй, здравствуй, атаман Степан Тимофеевич, давненько тебя поджидаем! Надолго ли у нас остановишься, а может, совсем тут останешься?

– Нет, Григорий, завтра двинемся дальше, а сегодня гуляем у вас.

– Ну что ж, вольному – воля, – с сожалением сказал Уваров, но дальше им поговорить не дали. Толпа местных казаков под – хватила Разина на руки и понесла к телеге, поставила его на возвышенное место:

– Слава Степану Тимофеевичу!

– Слава атаману!

– Скажи слово, атаман!

Разин поворачивался во все стороны, низко кланялся народу, улыбался. Потом, лихо заломив папаху на затылок, крикнул:

– Ребята! Вот и закончился наш поход за море. А начинался он отсюда. Кое-кто из вас тогда мне не верил. Говорили всякое: и что, мол, у Разина ничего не выйдет, что не те времена, и за зипунами идти некуда! Правда, нашли мы, куда идти, но по пути маленько нагрешили, – и, улыбнувшись белозубой улыб – кой, крикнул громогласно в толпу: – Только простил нам все наши грехи наш государь Алексей Михайлович! – и, запустив руку за пазуху, вытащил оттуда царскую грамоту, потряс ею в воздухе, сказав с усмешкой: – Грех воровать, да нельзя мино – вать!