Черноярец и Разин поднялись на струг. Есаул облегченно вздохнул, вытер рукавом выступивший от напряжения пот, подумал про себя: «Кажись, пронесло!» – и покосился на атамана.

Разин уже отошел от гнева, во многом благодаря почету и уважению, проявленному к нему астраханцами – люди махали шапками, руками, платками, а некоторые, смахивая набежа – вшую слезу, кричали вслед:

– Благодетель ты наш, защитник! Не уходи от нас!

– Оставайся, заступник наш!

– Кто теперь за нас постоит, защитит от начальства и воевод?

Разин же, видя преданность и любовь к нему простого на – рода, снял папаху, помахал ею:

– Жди меня, народ астраханский, скоро приду к вам, а вы будьте готовы!..

Наконец, разинские струги отчалили от берега и стали вы – гре бать на середину реки. Казаки начали поднимать на лод – ках разноцветные паруса. Выстрелили на прощание разинцы из фальконетов, а в ответ гулко ответили астраханские крепост – ные пушки.

Ходко пошли вверх по Волге казацкие струги, торопясь до – мой, на вольный Дон. А за ними поплыли приставленные аст – раханским воеводой пятьдесят стрельцов во главе с сотником Леонтием Плохим.

Уходил Степан Разин из Астрахани с затаенной злобой на Прозоровского за его жадность и высокомерие, думая про себя: «Сволочь боярская, даже по-человечески не попрощался! Цепной пес! Придет время, мы еще с тобой посчитаемся!»

Зато тепло вспоминал о князе Львове после того, как они уговорились встретиться поговорить о делах. Встреча эта про – изошла вечером на атамановом струге. Князь подъехал верхом на жеребце, переодетый в платье стрелецкого сотника. Разин заранее знал о встрече от человека, которого воевода прислал накануне.

Тайные переговоры атаман и воевода вели с глазу на глаз. Разин на эту встречу больших надежд не имел, но думал: «Попытка – не пытка. Всякое может быть». А что думал воевода, было известно только ему самому. Может, хотел еще посулов получить, может, примерялся отомстить за свои обиды. Только пришел боярин на встречу, а Разину уже одно это было очень важно. Пусть видят казаки: каков их атаман, что даже большие люди идут к нему за советом.

Долго тогда разговор меж ними не клеился. Они пристально присматривались друг к другу, молча выпили одну чарку, другую.

Наконец, Степан спросил:

– Ведаешь ли ты, Семен Иванович, зачем созвал я тебя?

– Нет, атаман, – коротко ответил князь.

– Надобно мне знать, воевода, о тайных намерениях Прозо – ровского против нас, и действительна ли грамота о прощении грехов наших от государя.

Львов резко повернул голову в сторону атамана, брови его вопросительно взлетели вверх, но он промолчал. Атаман не понял: то ли вопрос был неожиданным для князя, то ли очень прост.

Но вот Семен Иванович, улыбнувшись, сказал:

– В грамоте, атаман, не сомневайся, она подлинная. А тай – ных намерений пока астраханский воевода против вас никаких не имеет. Сдавайте все требуемое в приказную палату и ухо – дите побыстрее на свой Дон.

Атаман хмыкнул:

– Знать, Прозоровский хитростей никаких на нас не угото – вил?

– Не уготовил, атаман, живите спокойно, а как справите все свои дела, на Дон с миром уходите.

– Еремка! – крикнул атаман во всю глотку.

– Здесь я, батько, – откуда ни возьмись, появился молодой казак.

– Принеси посулы боярину – те, что я приготовил для него, и проводи потом до коня.

Разин и Львов встали, направились к мосточку, что вел со струга. На прощание Степан сказал князю:

– Семен Иванович! Если что там затеет астраханский воевода Прозоровский, сообщи, пошли верных людей.

Ничего не ответил князь, промолчал, но Степан без слов по – нял, что воевода согласен ему помогать.