Она злобно прищурилась, а потом с ехидной улыбочкой проговорила:

– А может быть, ты уже… того? А хочешь, пользуясь случаем, свалить всё на меня?

– Кого того? – Хмуро уставился я на неё. Люди вокруг начали похихикивать.

– Ну, того, знаешь, – она выразительно посмотрела на мой пах. – Стрелка на шесть часов, краник сломался, огурчик засох.

Народ уже откровенно ржал. Даже Баева давилась смехом, для приличия прикрыв рот ладошкой. Я прибью эту девку. Нет, сначала вымою ей рот с мылом, а потом прибью.

– Булочкина, это называется ЧЛЕН. И на краник он не похож, – саркастично выгнул бровь, – но человеку, который вряд ли хоть раз в жизни целовался, простительно не знать, как выглядит ЧЛЕН.

Специально повторил, с мрачным удовлетворением наблюдая, как лицо Булочкиной покрывается красными пятнами.

– Кто тебе сказал, что я никогда не целовалась? – она взмахнула головой, как обычно задирая свой маленький противный нос.

– Пффф, это очевидно.

На самом деле это было не очевидно. Более того, я так не думал, но упасть в грязь лицом при скоплении народа не хотелось. Это битва не на жизнь, а на смерть.

– Хорош рядиться, касатики, – подала голос красноволосая. Она смерила нас «меня-не-проведёшь» взглядом. – Целуйтесь уже.

– Поддерживаю! Вашу грызню мы и в универе послушаем. Ещё целый год впереди, – выкрикнул какой-то длинноволосый хрен, которого я вообще впервые видел.

– Целуй! Целуй!

Ладно, блин. Перевёл взгляд на Булочкину, которая смотрела на меня с мрачной решимостью. Поманил её пальцем. Показала мне фак. Мымра. Я не гордый, подойду сам.

Встав рядом с Булочкиной, я понял, что впервые за все эти годы оказался настолько близко к ней. Сердце почему-то подпрыгнуло. От страха, наверное. Близость к врагу, всё такое. Сделал ещё шаг. Она с вызовом задрала подбородок, я же осторожно наклонился и замер. От Булочкиной вкусно пахло – чем-то апельсиновым – и меня начало буквально затягивать в этот запах. Ее лицо становилось все ближе, а окружающие люди переставали существовать, пока полностью не исчезли.

Мои губы остановились в паре сантиметров от ее, и несколько секунд я просто наслаждался горячим дыханием. Удивительно, но эти последние сантиметры сократила Булочкина. Она едва заметно подалась вперед и этого оказалось достаточно, чтобы наши губы встретились.

Несколько секунд мы стояли замерев. Наши рты были плотно прижаты друг к другу, но никто не двигался. Не знаю, как Булочкина, а я опасался какой-нибудь подставы. Убедившись, что калечить меня никто не собирается, я наконец шевельнул губами, осторожно обхватив ее верхнюю губу. Булочкина приоткрыла рот, и мой язык (клянусь, сам, без моего участия!) скользнул в шелковистое тепло.

Будь я проклят, но это был самый вкусный рот в жизни. Идеальный. Язык Булочкиной робко коснулся моего языка, и чтобы избежать непоправимого, мне пришлось напомнить себе, где мы находимся. Меня словно смыло цунами, закрутило в смерч и выбросило посреди песков Сахары. А потом шестеренки в моей голове со скрипом пришли в движение, сделали круг, и все зарубки встали на свои места. Я резко отстранился.

Булочкина смотрела на меня огромными испуганными глазами – похоже, наш поцелуй и для неё стал откровением. Люди вокруг молчали, и нужно было срочно как-то разрядить обстановку. Булочкина пришла в себя первой.

– Ну что, не стал импотентом?

Я в ответ хмыкнул. Знала бы ты, Алиса, насколько я сейчас НЕ импотент. От полного фиаско меня спасали только мешковатые брюки и свободный свитер.

– Пришлось представлять Анжелину Джоли.

– Напрасно, она-то тебя точно не представляет, – Булочкина снова встала в излюбленную позу, сложив руки на груди и выставив одну ногу вперед.