– Ну, будет, будет, моя радость! – успокаивал он жену. – Конечно, Рон жив, обязательно жив и, уверен, вырос таким же умным и красивым, как его мама. Посмотри на меня! Ну, вот и хорошо, родная! Поплакали и будет. Давай ужинать, и обязательно выпьем бокал вина. За Рона и за нас.

Вскоре супруги уже ужинали и вспоминали дни, когда сын был с ними, и они были счастливы.

Рон родился здоровым и сильным мальчиком. Впрочем, по-другому в Империи и быть не могло. Уже вскоре родители заметили, что сын растёт не только здоровым, но и смышленым. Он проявлял ко всему живой интерес, быстро схватывал новое, легко осваивался в любой ситуации и, когда это было необходимо, проявлял упорство и настойчивость. Как педагог, Маргарет радовалась этому, но, как всякая молодая мать, не понимала, что несколько лет, которые Империя разрешила им провести вместе, пролетят слишком быстро. К тому же она была настолько увлечена советской школой, что даже считала предстоящую разлуку необходимой, своего рода «нормой» для каждой «настоящей» матери, а Мегги очень хотела быть «настоящей».

И вот этот день настал. Когда Рону исполнилось шесть лет, тестирование показало, что ему в равной степени близки наука и военное дело. И хотя казалось, что окончательный выбор ещё впереди – его предстояло сделать, когда Рону исполнится двенадцать – прощание с сыном стало для Мегги чертой, которая навсегда разделила её жизнь на две неравные половины.

Согласно законам Империи, право родить второго ребенка предоставлялось только тем родителям, чей малыш погиб в результате несчастного случая. Империи нужны были не только здоровые, но и послушные граждане. Она хотела быть уверенной, что, когда даёт им приказ, никакие братья и сестры, дяди и тёти, шурины и девери и прочие родственники, названий которых никто уже давно не помнил, не встанут между Империей и её гражданами. Поэтому второго шанса у Филипсов не было.

Чтобы заглушить боль, Мегги с головой ушла в диссертацию, но когда та была завершена, оказалось, что боль никуда не делась, а лишь притупилась, и теперь, когда она, прибираясь дома, случайно натыкалась на вещи или рисунки Рона, эта боль вспыхивала снова, как бывает, когда разбередишь старую рану. Мегги стала сутками пропадать на работе, нагружать себя разного рода поручениями, что, конечно, изматывало, но именно этого она и хотела, лишь бы реже бывать дома и не вспоминать об утрате. Тому повезло больше – его работа никогда не заканчивалась. Поэтому, когда спустя несколько лет их отпуска случайно совпали, супруги ощутили, как стали далеки друг от друга.

Как знать, может, тот отпуск стал бы для них последним. К подобного рода расставаниям и разводам Империя относилась спокойно и даже благожелательно, поскольку ценила одиноких работников выше остальных. Но неожиданно, в первый день отпуска, во время утренней пробежки Том подвернул ногу, да так сильно, что, сначала, около недели провалялся в постели, а затем, до конца отпуска, почти не выходил из дома, во всём полагаясь на помощь жены, которую случившееся, казалось, ничуть не расстроило. Напротив, Мегги окружила мужа такой любовью и заботой, словно хотела отдать ему всё, что когда-то не смогла или не захотела отдать сыну. И семья воскресла! В доме снова зазвучали голоса учеников, коллег и повзрослевших друзей, которым также довелось пережить разлуку с детьми. Они помогли заглушить боль. Но боль не ушла совсем и в такие дни, как сегодня, снова напоминала о себе, Роне и о том, как они были счастливы втроём.