Из глубины полотенца добывается здоровая кошачья лапа… молниеносные поиски вены, Ира вводит наркоз, и вскоре кот засыпает.

– Выйдите на крылечко, – говорит она женщине. – На свежий воздух.

Потом смотрит на зеленеющего мужчину:

– И Вы тоже.

Молча, на деревянных ногах они выходят на крыльцо, где и стоят. О, спасибо тебе, мужчина, что хоть ты не упал!

– И ты. Тоже, – говорит Алла Петровна мне, а затем поясняет, повернувшись к Ире: – На ней же лица нет.

Я остаюсь сидеть просто потому, что ноги не держат.

Вскоре вновь красиво зашитый кот возвращается к хозяевам. Курс антибиотиков продляется ещё на две недели. Хозяевам читается лекция на тему: «Как важно колоть антибиотики после операции». Я нервно пью корвалол в ординаторской…

Сняла, блять, шовчики…

Теперь хохочет Вика, снимая с меня чувство неловкости за проявленные тщеславие и высокомерие. Да-да, все мы учились на таких вот случаях…

Важная разница между разумом и эмоциями заключается в том, что разум приводит к выводам, а эмоции приводят к действиям (Donald Brian Calne).

Выхожу работать в ночь, с Вероникой.

Она у нас красавица: миловидное, улыбчивое лицо с красивыми чёрными глазами, пухлыми губками и румянцем на щеках, а также женственная фигурка с пропорциональными формами делают её привлекательной и обворожительной. Однако, меня в ней больше подкупает неистощимый оптимизм: с жизнерадостной улыбкой на лице Вероничка будет стоять и старательно брить гнилые уши у коккер-спаниеля, подготавливая его к операции; выколупывать пинцетом шевелящихся опарышей из какой-нибудь гнойной раны или отмывать обдристанного котёнка, ласково приговаривая:

– Ах ты ж мой хороший… Где ж ты так уделался-то? – и при этом продолжая миролюбиво улыбаться, блестя глазами от умиления.

Я так не могу: мой вечный хронический пессимизм стоек и не убиваем, поэтому Вероника меня тоже конкретно компенсирует.

…Осень щедра на парвовирус. У собак он вызывает парвовирусный энтерит, у кошек – панлейкопению. И то, и другое сопровождается рвотой вместе с сильным, изнуряющим и, в запущенных случаях, кровавым поносом.

В полночь раздаётся нетерпеливый звонок в дверь, открываем: в клинику врывается женщина в махровом халате и с мокрой головой, – как будто только что выскочила из душа.

Трясущимися руками она аккуратно кладёт на стол и торопливо разворачивает большое полотенце, в середине которого обнаруживается тельце котёнка-подростка, – он лежит безнадёжной тряпочкой, в ступоре, на боку.

– Бегом… бежала… – на глаза у женщины наворачиваются слёзы, но она мучительно берёт себя в руки и произносит: – Его вырвало.

Температура – ниже некуда. Носик извлечённого термометра испачкан в кровянистых густых испражнениях с характерным парвовирозным запахом: это как бы запах полупереваренной крови и жидкого кала одновременно. Молча переглядываемся с Вероникой. Женщина понимает наш бессловесный диалог верно.

– Спасите его, умоляю… – она больше не сдерживается, начинает плакать и заикаться. Говорит что-то бессвязное.

Недолго мучаю её сбором анамнеза, в процессе которого узнаю, что отравиться ничем не мог, прививок нет, и всё началось внезапно.

– Очень похоже на кошачью чуму39, – отвечаю ей. – Шансов практически нет, но мы попробуем его спасти.

Женщина кивает головой, размазывая слёзы по лицу узкими, длинными ладонями.

Слово «попробуем», выпавшее изо рта безнадёжным булыжником, определённо означает, что мы проиграем: слишком острое течение болезни.

Представляю, как женщина вышла из душа и увидела своего блюющего котёнка – даже волосы сушить не стала. Точно бегом бежала, похоже: полузастёгнутые сапоги обуты прямо на голые ноги.