– Не от меня, а в поисках лучшей жизни. Ну, и что из этого? Тоже мне, любовник! Подарит духи раз в месяц и довольный, как слон. С чего ты вспомнила о нем?

– Ну, теперь он богатенький бизнесмен, а не бедный учитель математики. Можешь его опять закрутить?

– Да зачем мне этот жид нужен?

– Не тебе. Мне. Поиграй с ним, —равнодушно предложила Татьяна, рассматривая резную шкатулочку на шкафе; глаза сверкнули и погасли. – А подарок будет уже от меня.

Татьяна в упор смотрела на подругу, которая, опустив голову, задумчиво теребила бахрому покрывала и молчала. Раздумье бесило. Тщательно скрываемое недовольство, готовое в любую секунду выбросить приказы и не терпящее никаких возражений, до предела сжалось комом в горле, изменило выражение лица. Оно стало властным и жёстким, будто говорило: « Это что такое? Она еще и раздумывает, голь перекатная?!» Но расчетливость, как всегда, взяла верх над эмоциями, и, не дождавшись ответа, Татьяна нарочито весело воскликнула:

– Ну, что же мы все о делах! Пойдем, посидим в кафе, пообедаем. Или в ресторан?

Она повернула Ирину лицом к шкафу:

– Одевайся! Хватит киснуть одной!

После шикарного обеда в ресторане они гуляли по весеннему городу, вспоминали студенческие годы и смеялись, весело, озорно, как в юности.

– А помнишь, как ты отбила Ивова у Людки и бросила, – смеясь, вспоминала Ира и с восхищением смотрела на спутницу, не блиставшую ни красотой, ни ростом. – И как это тебе удавалось влюблять в себя парней?!

Татьяна не ответила, лишь пожала плечами. Ей не хотелось вспоминать об этом романе. У каждого своя судьба. Она же не виновата, что он выбрал армию, что взорвалась Чернобыльская атомная станция, что Людка оказалась дурой и не простила ему измены.

Ира была сыта, немножко пьяна, и вокруг все были добрыми и красивыми и, не обращая внимания на поджатые губы подруги, беззаботно продолжала:

– Вообще-то ты правильно сделала. Это сколько же лет нужно было печься с лейтенантиком под туркменским солнцем, чтобы потом попасть в цивилизацию! Этот путь был не для тебя.

– Это точно.

– А жениха у Верки тоже отбила?

Татьяна усмехнулась и, размахивая элегантно кистями рук, кокетливо произнесла:

– Может, да, а может, нет.

Зачем раскрывать душу и жаловаться?! Пусть лучше думает, что богатство само ей в руки свалилось. Она села на скамейку под липу. Запах, как тогда, в год окончания института, самый тяжелый и безрадостный год. Как всё изменилась! Даже не верится, что это она цеплялась за любую возможность получить свободный диплом. Еще осенью аспирантура отпала первой: ни денег, ни знакомств. Игоря, папиного сыночка, её надежду, её любовь, отец. первый секретарь райкома, перевел учиться в Москву. Разлучил. Разом рухнули все надежды стать родственницей высокого чиновника.

А весной подвернулся Ивов. Курсант ей даже нравился, и она искренне хотела поехать с ним: мечтала о богатой, беззаботной жизни с военным, поэтому тщательно, талантливо подводила Ивова к свадьбе. В мае успокоилась, купив обручальные кольца, и тут сюрприз, подарок от командования: приказ ехать в Туркмению, на границу. Она же не декабристка. Отказалась. Пришлось из двух зол выбрать меньшее – деревню. Она вздохнула, жалея себя. Сколько сил пришлось потратить, чтобы новоиспеченный лейтенантик понял, что поедет один, без нее.

Настроение – хоть вой! Распределение на носу, и она кожей чувствовала тоску деревенской глуши. Три года плена, три года жизни в захолустье, в ссылке, чтобы получить диплом! А тут Верка, счастливая, мельтешит по комнате, раздражает, к свадьбе с Валентином готовится и от солдатика каждый день любовные письма в стопку складывает. Надо же было ей подарок подготовить, тем более, что корреспонденцию почтальон всегда оставляла на столе в фойе. Бери любое!