- И тебе утро доброе, Настя. - Все так же холодно и по-деловому. И тишина. Никакой попытки сделать шаг навстречу, облегчить мне этот разговор. Собственно, я на это права и не имела. Сама оборвала все нити - самой их снова и привязывать.

- Папа… Прости, что вот так… - собралась с духом, даже глаза прикрыла. - Мне очень нужна твоя помощь, папа!

Где-то в глубине души была готова к его насмешкам и упрекам. К тому, что выскажет все о моей неблагодарности и наглости. О том, что об отце вспомнила, лишь когда жизнь к ногтю прижала. И он был бы прав. Абсолютно прав.

Вместо этого услышала отрывистое:

- Будь дома. Жди меня. И никому не открывай. Ведь ты же там… в этой вашей квартире?

- Да, пап…

- Все. Скоро буду. На месте разберемся.

- Спасибо, папочка!

Он ничего не ответил, только вздохнул тяжко. И повесил трубку.

А я… я позорно разрыдалась. От облегчения, что больше не одна.

К приезду отца успела успокоиться и умыться. Даже поставила чайник. Наверняка, он даже не успел позавтракать. Хоть чаем напою, хотя вряд ли ему понравится мой - самый простой и дешевый, в пакетиках. Но, как говорится, чем богаты, тем и рады.

Не знаю, откуда ему стал известен мой адрес. Квартиру мы с Глебом сняли, когда я уже поссорилась с отцом и ушла в неизвестность, гордо хлопнув дверьми. Первое время перекантовывались у друзей и знакомых, пока не нашли подходящий вариант. И никому о нем не говорили: не хотели ни с кем делиться тем счастьем и покоем, что царили в нашем уютном гнездышке. Или это мне так казалось, а у Глеба были свои причины?

- Дочь, я сейчас поднимусь. В дверь постучу, тогда откроешь. В подъезд не выходи. - Папа позвонил, уже подходя к дому. Я из окна увидела  машину, а потом и его самого - идущего твердой, уверенной походкой человека, знающего все о жизни.

- Папа… Привет. Проходи… - очень хотелось обнять и прижаться посильнее. Спрятаться у него на груди, как иногда это делала в детстве. Редко такое случалось, но помнилось замечательно.

- Здравствуй, Настя. А где… этот? - неприязнь в его голосе была такая густая, что можно было бы потрогать, наверное.

- Мы расстались. Больше месяца назад. - Получилось выговорить эту фразу спокойно, без надрыва.

- Отлично. - Папа - он такой, как всегда. Неважно, что я страдала по этому поводу. Главное, что Глеб ему не нравился. - Так что случилось? Рассказывай?

- Ну, ты пройди сначала. Я тебе чай налью, как раз и покажу все.

Не стала делиться с ним обстоятельствами, при которых получила первую записку. Просто положила перед ним на стол эту грязную и мятую бумажку.

Он внимательно изучил, не притрагиваясь.

- Похоже на дурацкий розыгрыш. Это все?

- Нет. Сегодня под дверь еще вот это просунули. - Второй лист, на всякий случай, я запихнула в прозрачный файл. Чтобы не оставлять своих отпечатков. Возможно, глупо… Но кто знает?

Отец помрачнел, разглядывая фото, а потом обратную сторону листа, с текстом. Чай отхлебнул на автомате, даже не сказал ни слова про его качество. Забавно, но мне стало легче от этого. Претензии к своей бедности я бы сейчас не пережила.

- Я знал, что с этим ублюдком не стоит связываться. Но ты считала себя умнее, Настя. - А, нет. Претензии были, просто более серьезные.

- Пап, пожалуйста… - не знаю, о чем конкретно просила. Наверное, чтобы смилостивился.

- Собирай вещи. Тебе здесь нельзя оставаться.

Не перечила. Только обрадовалась. Я бы здесь просто с ума сошла, сидя в страхе, неизвестности и одиночестве.

Собирать-то и нечего было, особенно. Я ушла из родительского дома налегке, с гордо поднятой головой. А новые вещи приобретала только по необходимости. Все приданое влезло в один большой пакет. Спортивную сумку, купленную одну на двоих, уже забрал Глеб.