– Ты взрослый человек, должна отвечать за свои поступки, – говорит художник с большими амбициями маленькой испуганной девушке. – Я ведь не заставлял тебя. Ты сама решила отдаться мне. Я ничего не обещал. Но могу помочь избавиться от последствий.

Она не берет денег. Вместо этого со злостью скидывает несколько картин с мольбертов и выбегает, хлопнув дверью.

Роберт успевает только моргнуть.

И вот он снова у дома из красного кирпича. Перед ним этюдник с набросками и окно, в котором он видит точную копию той девушки, которая забеременела от него пятнадцать лет назад.

«Так вот оно что! Значит, ты – моя дочь!» – понимает Роберт.

Он бросает карандаши, кисти, краски и этюдник, решительно подходит к двери дома и открывает ее. Гала уже там, за дверью. Она стоит обнаженная и прекрасная. Ее чувственный рот открывается, и она произносит:

– Ты взрослый человек и должен отвечать за свои поступки. Я ведь не заставляла тебя. Ты сам решил открыть дверь этого дома. Теперь тебе не избежать последствий.

Ее лицо чернеет, превращаясь в потрескавшуюся кожаную маску, и длинные склизкие щупальца вместо рук обвивают его шею

Лешка

Лешка нашел Катю в интернете, когда она опубликовала свою историю в соцсетях.

На девушку упал кусок бетонного козырька, когда она шла на работу. Она впала в кому. Вот только мысленно она продолжала каждый день приходить в дом из красного кирпича на Каштановой улице. И несколько ее видений никак нельзя объяснить с медицинской точки зрения…

Алексей уже давно собирал сведения об этом здании. Слишком много загадок и тайн хранил старый дом. Жизненно важно разобраться во всем, что там происходит.

С Катей они встретились в кафе на другом конце города – она наотрез отказалась даже приближаться к Каштановой.

– Смотри, что мне удалось выяснить. – Леша спешил рассказать как можно больше, пока она не сочла его сумасшедшим. – Я думаю, что этот дом – живой. Он питается человеческими трагедиями. Иногда, очень редко, жертве удается выжить, вот как тебе. Я думаю, дом просто был слишком слаб или ты не подходила ему по каким-то критериям. Ты не умерла, но дом получил энергию, чтобы заманивать новых жертв. Я думаю, дальше будет только хуже.

– Честно говоря, я первый раз слышу про других жертв дома.

– Расскажу только о последних трагедиях, чтобы ты поняла масштаб его кровожадности. Одиннадцать лет назад дом стоял заброшенным. Он в девяностые был жилым, многоквартирным, но в начале двухтысячных его признали аварийным и жильцов расселили. А где-то через месяц после этого в доме повесился местный художник – Роберт Иванов. Не слышала?

– Нет. А почему он там повесился?

– Сложно сказать. Я нашел сведения, что незадолго до смерти он приходил писать этот дом. И несколько дней с утра до ночи его видели с этюдником возле здания. Но однажды он зачем-то вошел внутрь, и все – больше не вернулся. Позже его нашла полиция. Он умер очень странной смертью.

– Что ты имеешь в виду?

– Сначала он выколол себе один глаз. Без глаза он умудрился прожить в доме несколько дней, и только потом свел счеты с жизнью.

– Погоди… без глаза?

– Да-да! Ты же писала, что видела странного лохматого бомжа без глаза, пока была в коме…

– А фотка этого художника у тебя есть?

– Да, вот он. – Леша открыл на планшете фотографию одиннадцатилетней давности. Роберт Иванов был на ней с обоими глазами, на шею накинут элегантный шарф, густая шевелюра убрана в модный хвост.

Но у Кати не оставалось сомнений. Это он – тот одноглазый бомж, которого она видела, когда была в коме.

От осознания этого у нее по спине пробежали мурашки. Катя почувствовала себя неуютно, словно дом из красного кирпича вдруг вырос у нее за спиной.