Заказ на портрет обнаженной девушки в окне дома из красного кирпича был для Роберта Иванова как никогда кстати. Нужно чем-то платить за аренду мастерской, очередной кредит давно потрачен, и его тоже нечем отдавать. А тут – хорошие деньги, которых хватит и расплатиться по счетам, и на пару месяцев сытой жизни.

Но какая досада – с девушкой нельзя разговаривать, а в дом нельзя заходить. Заказчик не написал об этом прямо, но совершенно очевидно – он не хочет, чтобы художник переспал с моделью.

Утром второго дня Роберт с трудом разлепил глаза без пятнадцати шесть утра. В любой другой день он бы просто перевернулся на правый бок на своем скрипучем диване и продолжил спать. Но не сегодня. Голова болела после выпитого накануне, а джинсы, которые он не снял перед сном, снова топорщились спереди.

«Я назову тебя Гала, – подумал Роберт о девушке в окне дома. – У великого Дали была Гала. У Роберта тоже будет своя Гала».

Он собрал этюдник и отправился на Каштановую улицу.

Когда она выскользнула из-за портьеры и снова уселась на широкий подоконник, Роберт почувствовал такую волну возбуждения, что едва сумел справиться с собой.

Гала приветливо помахала ему рукой. Роберт театрально схватился за сердце, которое неистово застучало в груди и послал девушке воздушный поцелуй. Гала сделала вид, что поймала его в ладошку, а затем приложила к щеке. Роберт не сводил глаз с ее обнаженной груди. Гала показала ему пальчиком на этюдник, мол, давай продолжай писать. Потом достала книжку и отвернулась от него.

Роберт вздохнул и взялся за работу.

Второй день, как и первый, пролетел незаметно. И снова никто из прохожих ни разу не поднял головы на окно второго этажа дома из красного кирпича. Более того, никто не заглянул и за плечо художника, чтобы посмотреть на рисунок. Хотя обычно зеваки, не стесняясь, подглядывали за его работой.

Роберт, стоявший на оживленной пешеходной улице в центре города, был словно невидим. Он оставался наедине со своей моделью и холстом, что бы ни происходило вокруг. Иногда ему даже казалось, что от прекрасной девушки его отделяет всего несколько сантиметров и что он почти чувствует сладкий запах ее молодого тела. Но изо всех сил гнал от себя эротические мысли и фантазии: «Ты должен продержаться! Нельзя портить отношения с заказчиком! Эти деньги очень важны и нужны! Ты останешься бомжом и сдохнешь под забором, если не сумеешь закончить эту картину!» – говорил себе Роберт, когда сексуальное желание становилось особенно сильным.

Но вот солнце коснулось крыши. Время семь. Рабочий день окончен. Гала соскользнула со своего подоконника и скрылась за портьерой. Роберт собрал этюдник и подошел к двери дома из красного кирпича. Она едва заметно приоткрылась, и на улицу вылетел новый конверт.

Художник подобрал его и заглянул внутрь. Там лежала обещанная сумма и записка, отпечатанная на принтере: «Вы сами решаете свою судьбу. Не нарушайте условия сделки».

– Да понятно… – пробубнил себе под нос Роберт.

Он выкинул записку и зашагал в сторону дома. Невыносимо хотелось спать.

Едва он коснулся головой подушки, как перед глазами вновь оказалась Гала, прекрасная, обнаженная и – доступная. «Во сне нам с тобой никто не помешает…» – успел подумать Роберт, перед тем как окончательно провалиться в царство Морфея.

Там, за гранью реальности, он делал со своей прекрасной моделью все, что хотел. Не сдерживая страсть, не ограничивая порочные фантазии.

– Ты самая прекрасная женщина на свете… – шептал он на ушко девушке, скользя руками по ее безупречной коже.

Они вдвоем сидели на широком подоконнике в доме из красного кирпича. Она целовала его, он ее. Но вдруг в нос ударил сильный запах гнили, сырости и плесени. Роберт отстранился от Галы. Ее тело в его руках стало покрываться струпьями, темно-зелеными и синими пятнами. Прекрасная головка запрокинулась, нижняя челюсть, словно плавясь, начала отслаиваться от черепа и стекать вниз на грудь. Окно вдруг посерело, его облепили мухи и тараканы. Затем стекло с треском лопнуло и разлетелось на мелкие осколки. Роберт заслонился рукой, чтобы защититься, а когда снова открыл глаза, понял, что лежит в своей мастерской на старом диване. Будильник неистово звонил – пора вставать и отправляться на Каштановую.