Я протягиваю ей любимый кофе.

– Ты спала, как младенец. Получилось выспаться?

– Кажется, впервые за неделю. А ты как?

– Нормально. Уже успел поработать.

Она берет стаканчик, делает глоток и улыбается. На верхней губе остается молочная пенка. Я смотрю, как она ее слизывает и сжимаю челюсти. Острое до боли возбуждение пронизывает пах.

– Пойду умоюсь, – лепечет Аринка, явно напрягаясь под моим откровенным взглядом.

Быстренько обувается и убегает.

Всенощный стояк, осмотрительно прикрытый ноутбуком, умоляет отправиться следом за ней. Воображение быстро рисует нас вместе в тесном помещении самолетного туалета. Мы там не умываемся, естественно. Хотя умыться мне не помешает.

Заглянув под ноут, понимаю, что никуда не пойду.

Везет девочкам. В любой момент можно просто встать и уйти, не пойманной на пошлых мыслях. Мальчикам это сложней – напряжение в одном конкретном органе фиг скроешь.

Возвращается Арина бодрая и свежая. Лицо хорошенькое – глаз не оторвать. Но я стараюсь не смотреть. Не стоит слишком часто и открыто демонстрировать свою заинтересованность. Она и без того знает, что привлекает.

– У меня такое чувство, что мы летим на этом самолете как минимум три дня и приземлимся еще не скоро, – хихикает, усаживаясь на место.

Мотнув головой, я про себя усмехаюсь.

Немного не так, детка! С тобой мы уже почти год летим в одном самолете. Долгая пересадка была – на шесть месяцев растянулась, – но теперь мы снова в воздухе. Приземлиться в одиночку я тебе больше не позволю.

– Ой, смотри, внизу заснеженные Альпы. Как красиво! – визжит Аринка.

Я наклоняюсь, чтобы выглянуть в иллюминатор и оказываюсь очень близко к ней. Аромат ванильного милкшейка и сливочной карамели перебивает все остальные. Она по-прежнему пахнет сладко и аппетитно, до легких спазмов в животе.

– Красиво, – соглашаюсь, сглатывая.

Стоит почувствовать запах ее кожи, слюни льются, как у бешеной псины.

­– Удобный рейс, да? ­Весь день впереди, – она поворачивает голову, наши лица оказываются рядом. – Ты сразу в Краков поедешь?

– Еще не решил, – бубню, возвращаясь в свое кресло.

Мысль прямо с самолета увезти ее к себе прельщает все больше, но противоречит выбранной тактике. Возвращать ее я буду настойчиво, но по определенной схеме. Спешки и импульсивных поступков не будет.

– Как твоя мама? – спрашивает Арина.

­– После смерти отца значительно лучше. Звучит парадоксально, но, учитывая особенности их отношений, ничего удивительного.

Аринка понимающе кивает – она знает все о моей семье.

– А как дела у Инги? Она по-прежнему заправляет в краковском офисе? – продолжает интересоваться моей жизнью.

– Сестра готовится к свадьбе. Ее депутат сделал ей предложение. Она практически отошла от дел. Отчасти поэтому я и лечу. Офис теперь только на мне. Гордиевский погряз в своих семейных проблемах и, боюсь, не скоро появится.

– Я рада за Ингу, – говорит Арина совершенно искренне. – Передай ей мои поздравления. Не знаю только, будут ли они приятными для нее. Я ей не нравилась…

– Ты нравилась мне. Только это имело значение, – говорю я жестковато.

Арина собирается что-то возразить. Делает вдох, но не решается. Проглатывает слова и смотрит на меня как будто виновато. И это хорошо. Это очень хорошо!

Прощаясь в аэропорту, я даю ей несколько заданий по работе и обещаю позвонить, когда понадобится. По всем вопросам предлагаю писать на рабочий е-мейл. Арина заметно тухнет, и мне нравится такая реакция. Она меня устраивает.

______

[1] Отсылка к дилогии о любви Никиты Гордиевского и Софии Соловей (Птичка). Книги называются «Охота на птичку» и «Ловушка для птички».