Я хватаюсь за него и кричу. Свет мигает, что-то стучит, дребезжит. Самолет то гудит, то затихает, его трясет, как спичечный коробок. Это длится не минуту и не пять – значительно дольше.

Белецкий что-то мне отвечает, объясняет, пытается как-то успокоить, но я его не слышу. Паника кроет волнами – каждая сильнее предыдущей. Я крупно дрожу и мотаю головой, не веря, что это закончится. Мне так страшно и так плохо, что уже не понятно, жива ли я вообще. Кажется, я ничего не чувствую, кроме жуткого, всепоглощающего страха.

И тут Игорь делает необъяснимое. Он кладет ладонь на мой затылок и притягивает к себе. Сам подается навстречу и совершенно бесцеремонно меня целует. Резко, грубо, захватывающе, с языком. Заполняет собой и высасывает из моих легких весь воздух.

Я не сопротивляюсь и не отвечаю. Замираю и позволяю ему делать то, что он себе решил, пока не начинаю чувствовать приятную слабость в теле и желание продолжать целоваться. Крепче цепляюсь за него и подаюсь вперед, давая понять, что останавливаться не нужно.

Игорь отстраняется, заглядывает мне в глаза.

– Легче? – спрашивает.

Я вижу его лицо, как в тумане. Свет мигает, перед глазами все плывет. Я и сама словно плыву. Мне значительно лучше. Самолет продолжает трясти, но паники больше нет.

Мы оба улыбаемся. Нас в очередной раз подкидывает. Я взвизгиваю, обхватываю руками Гарика за шею и сама целую его страстно и требовательно. Раз это помогает, почему бы не пользоваться?

Мы целуемся долго. Сначала порывисто и жадно. Насытившись немного, сбавляем темп. Постепенно замедляем и углубляем поцелуй, нежно ласкаемся языками. Игорь зарывается пальцами в мои волосы, я поглаживаю его затылок и шею. Это не похоже на спасение от паники, мы оба тонем в наслаждении.

Самолет проходит зону турбулентности и выравнивается. Свет больше не мигает, стюарды собирают с пола сумки, стукают дверцами полок. Пассажиры эмоционально обсуждают, как сильно трясло. А мы все целуемся и целуемся.

Время замедляется и насыщается приятными ощущениями. Каждая клеточка во мне трепещет от нежности и просит продолжать, но я прерываю поцелуй.

– Что мы делаем? – спрашиваю хрипло, едва оторвавшись от таких вкусных губ.

Гарик чуть сжимает мою шею сзади и не отпускает. Влажно целует уголок моих губ, щеку, скулу…

– Я по тебе скучал, ­– выдыхает.

Рвет этой фразой перетянутые струны моей души.

– Желаете шампанского? – спрашивает стюардесса. – Турбулентности больше не ожидается.

Мы берем по бокалу, делаем по глотку. Игорь засматривается на меня. Я чувствую, что стремительно краснею. Быстро отвожу глаза и отворачиваюсь.

Жаль, что турбулентности больше не будет.

6. Глава 6

Гарик

Ночная синева в иллюминаторе светлеет. Первые лучи солнца раскрашивают небо оттенками от пурпурного до нежно-розового.

Ариненок свернулась клубочком и улыбается во сне. Я украдкой рассматриваю ее кукольное личико и чувствую приятный внутренний трепет.

Мы целовались. Пусть в стрессе, пусть на адреналине – зато как охрененно! Долго, откровенно, необыкновенно.

Я на эмоциях поплыл и озвучил лишнее – сказал, что скучал.

Напрасно. Говорить о чувствах рано.

Аринка моментально закрылась, быстро списала сближение на шок. Даже прощения попросила. У меня! За поцелуй!

Смешно.

Сделав морду кирпичом, я великодушно принял извинения и в шутку предложил обращаться, если снова тряхнет.

Пока она спит, я пытаюсь понять, что делать дальше. Хочется прямо с самолета, без лишних разговоров увезти ее к себе, но так нельзя. Она еще не готова.

Полгода прошло. Реально хреновых шесть месяцев.

Поначалу я жутко на нее злился. После той последней ночи в Вене никак не мог понять, почему она так поступила? Как это вообще возможно? Только что с наслаждением отдаваться, целовать, обнимать, а через пять минут по-тихому свалить. Просто исчезнуть! Не поговорив, не выслушав. Попрощаться тупым сообщением. Как это? Кто дал ей такое право? Кто позволил решать за двоих? Подрывало поехать и спросить об этом в лоб, устроить скандал. Но она просила не искать встреч.