Так как его боялись, им запуганы все были.

А в полночь в город тот шакал проник через каналы.

Наелся рыбы он и мяса, и вина напился,

От счастья захмелев, в кусты Пунага завалился,

Проспал до полудня, как спять все сытые шакалы.

Когда проснулся, то подумал: «Как ему убраться

Из города, но тихо, чтобы люди не побили,»?

На улице, одной, решил у алтаря остаться,

Лежать там незамеченный, кругом люди ходили.

Увидел он, Брамин идёт, решивший там умыться.

Подумал: «А брамины все ведь деньги любят очень,

Он меня вынесет, могу в плаще его укрыться,

Через него к моей свободе будет путь короче».

И человеческим он голосом сказал тихонько:

– «Брамин, я двести золотых монет в схронах имею,

В плаще из города меня ты вынесешь легонько,

Они будут твои, отдам тебе всё, чем владею».

Брамин неравнодушен был к деньгам, как все святые,

Шакала он поднял, в плащ завернул, вынес за врата.

О злате думал, все желания были простые,

От города он уходил, не ведая, куда-то.

Шакал сказал, увидев кладбище перед собою:

– «Здесь отпусти меня на волю, клад мой здесь хранится».

Тот, отпустив, спросил: «Когда расплатишься со мною»?

Шакал сказал ему: «Плащ расстели у той гробницы».

Брамин плащ расстелил, с молитвой демона прославив,

Шакал на плащ брамина же вначале помочился,

Затем всем тем, сожрал что накануне, облегчился,

И прытью убежал, брамина в дураках оставив.

Всё видя, Бодхисаттва, высказал стихотворенье:

«Шакалу верить – как брамину разума хватило?

Неужто золото его рассудок ослепило?

Так, что дерьмо за злато принял он в воображенье».

Когда в Бенаресе царь Брахмадатта находился,

Народом правил, принимая уваженья знаки,

В семье у земледельца Бодхисаттва вновь родился,

Подрос, работал на полях, выращивая злаки.

Купец один в то время в их селенье появился,

С товаром, на осле гружёном, вещи продавая,

А ночью осла он в львиную шкуру наряжая,

Пускал, чтоб в поле рисом и ячменем наедался.

Крестьяне, в поле его видя, за льва принимали,

И потому, чтобы прогнать его, не приближалась,

Так как погибнуть от его страшных клыков боялись,

Издалека его завидя, сразу убегали.

Купец однажды у деревни той остановился,

Где Бодхисаттва жил в семье крестьянина, простого,

Решил поспать он после путешествия, ночного,

Осла же в львиной шкуре отпустил, что подкрепился.

Тот стал ячмень на поле есть, и люди увидали,

Что в поле у них лев, все вместе сразу же собрались

С оружием и трубами в то поле побежали.

И стали громко там кричать, так как ещё боялись.

Бил барабан, гудели в трубы все, шум создавая,

Чтоб отогнать льва от села, в его обличье, диком,

Вместо того, чтоб зареветь, окрестность оглашая,

От страха закричал вдруг громко лев ослиным криком.

Рёк Бодхисаттва так: «Рядиться многим удаётся

В их жизни, надевая чужие одеянье,

Но стаёт ясно, когда вместо львиного рычанья,

Страх наводящего, ослиный крик лишь раздаётся».

Крестьяне, видя осла в львиной шкуре, разозлились,

Лупили так, что кости все переломали,

Взяв шкуру львиную, в своё селенье возвратились,

Оставив умирать осла, ему не сострадали.

Купец, видя осла, такое сделал замечанье:

«Осёл мой долго вволю ел, так как во льва рядился,

Но стоило ему лишь крикнуть, жизни он лишился».

Ушёл он. Испустил осёл последнее дыханье.

Когда в Бенаресе царь Брахмадатта находился,

И подданное населенье ему было радо,

Вновь Бодхисатва на свет попугаем появился,

Его назвали Рёдха, его брата – Поттхапада.

Когда ещё обои они маленькими были,

Охотник их поймал и брахману дал в услуженье,

Усыновил их брахман, они в доме его жили,

С любовью относился к ним он, как и восхищеньем.

Но брахмана жена была развратной и неосторожной,