Вечерний чантинг в Будда-день обычно длится дольше, чем в будни, но заканчивается всё равно в восемь вечера. Время медитации после него сокращается. Может и на радость кому-то – после часового сидения на коленях, полчаса медитации кажутся очень длинными.

…

Прошёл месяц после ухода Шана в монастырь и пострига. Ринда решила переехать ближе к работе, почти в другой город – городок рядом с портом Лаемчабанг. Она созвонилась с Вансо насчет этого. Привезла его вещи, загодя упакованные им в два чемодана, картонную коробку с чашкой, пиалкой и заварником. И всё-таки не удержалась, добавила любимое одеяло с цветными мультяшными Доремонами....

– Теперь это твой дом, Шан, – засмеялся старший монах, когда два чемодана и коробка перекочевали в кути.

– Да…

Подошло время показаться в офис иммиграционной полиции для продления места пребывания, или как там оно называется – репорт. С утра Вансо поставил в известность настоятеля, что надо в иммиграцию продлять 90 дней. Тот поинтересовался, что надо.

– Надо подтверждение, где я живу. Что точно в монастыре и что действительно монах.

– Ок.

Ачжан махнул рукой, мол, пойдём. Через пять минут вынес бумаги из своего домика. Копии регистрации монастыря, копию протокола о рукоположении монаха ДжаруВанСо, ксерокопию своей ID-карт.

Наутро, раненько, чтоб не толкаться среди людей, Вансо поехал на сонгтео. Две пересадки до другого конца города, Джомтьен. В сонгтео народу почти не было, да и улицы пусты. Но сам факт выхода в город добавлял возбуждения. Первый раз в монашеской мантии он появляется на людях. Лицо серьёзное, как подобает, по сторонам не озираться. К иммигрэйшн приехал рано, еще всё закрыто, и Вансо пошёл на набережную. Волны Сиамского залива ласково облизывали песок, утреннее солнце уже припекало, а по дорожке вдоль пляжа пробегали редкие спортсменки пожилого возраста. В основном, китайской национальности, но была и одна европейка. Магазинчики постепенно открывались, поднимая жалюзи, народ выползал на свет божий.