– Почему? – удивлённо округлив глаза, спросила Мел, и, протянув руку, потрепала его по щеке.

– Я люблю тебя, – он поймал её запястье и с нежностью поцеловал, – Слишком люблю, обожаю. Это что-то невероятное, я не знал, что смогу так полюбить. Но… Ты мне в дочери годишься!

– Так не во внучки же! И я люблю тебя, – он притянул её за руку к себе, а она в ответ увлекла его обратно на ворох денежных купюр. Она никогда раньше об этом не задумывалась, но тут поняла совершенно отчётливо, сделав в своей жизни первое замечательное открытие: она способна соблазнять, способна сознательно вызывать желание, она самая настоящая женщина!

– Может быть, ты боишься? Это незаконно.

– Позволь заметить, это не первое моё преступление. Причём за сегодня. Рядом с тобой мне хочется совершать безумства. Ты самое дорогое, что у меня есть, – он загрёб рассыпанные купюры и высыпал их на Мел.

– Что ты делаешь?

– Купаю тебя в деньгах. Я об этом всю жизнь мечтал.

– Поваляться на портретах Франклина?

– Нет, стать самым богатым человеком. У меня есть абсолютно всё – мне больше ничего не нужно, и есть куча денег. Я не знаю, куда её деть и купаю в них самую любимую на свете женщину, самую дорогую, много дороже всех денег мира…

Вторым замечательным открытием было то, что они самая идеальная на свете пара.

…Оскар открыл глаза и увидел мирно посапывающую голову Мел у себя на груди. Она почти целиком лежала на нём, он одной рукой прижимал её обнажённые плечи. Другой рукой он загрёб несколько валявшихся рядом купюр и провёл ими по круглому белому бедру. Мел зашевелилась и сладко причмокнула губами. Ему не хотелось её будить, но удержаться он не смог и нежно поцеловал припухлые губки. Они тут же растянулись в блаженной улыбке, и, перевернувшись на спину, она едва приоткрыла глаза и тут же опустила ресницы, продолжая его целовать…

– Мелли, моя Мелли, – прошептал Оскар ей в ухо, ласково поглаживая её шелковистые волосы. Теперь она лежала рядом, и он легонько щекотал её свёрнутой в трубочку банкнотой.

– Что? – она едва приоткрыла глаза.

– Я тебя люблю. Я не знал, что я так тебя люблю.

– Что значит, не знал?

– Ещё вчера я не знал, что толкает меня делать всё то, что я делаю. Сейчас я понял. Я не уверен, что именно это называется любовью, это слово слишком часто употребляется, чтобы иметь точное определение, поэтому я не знаю, как правильней назвать то, что я к тебе испытываю. Ты нужна мне, постоянно, всегда, ежесекундно, как нужен воздух и нужна вода. Или ещё больше. Я обожаю тебя абсолютно, каждую клеточку твоего тела, каждый вздох, каждый волосок на головке. Я хочу поцеловать их все, по одному, вот так, – он отделил один волос от всех остальных и поднёс к губам, – что ты чувствуешь?

– То, что ты дёргаешь меня за волосы.

– Меня с ума сводит аромат твоего тела, твоих волос! Я теперь прекрасно понимаю Парфюмера.

– Хочешь меня убить?

– Нет, хочу оставить тебя себе. Навсегда. Не только запах, а всю целиком.

– Я и так твоя. Только твоя. Навсегда.

– Мне так хорошо с тобой, что даже не хочется никуда идти! – он прижался носом к её тёплой щеке. Воздух в амбаре за ночь совсем остыл, а они ничуть не замёрзли.

– А нам никуда и не надо, – шепнула она. Тут его взгляд зацепился за небрежно валяющийся на полу пистолет. Память о ФБР… орудие преступления… в голове мгновенно промелькнули заученные, как «отче наш», слова инструкций по поимке беглых преступников.

– Как это? – он нашарил рукой свои часы, валявшиеся где-то под деньгами и одеждой, – два часа! – мгновенно переполошился он.

– Подумаешь…

– Мелли, ты, кажется, забыла, мы в бегах! – Оскар резко сел, – Ты хоть знаешь, что такое скрываться от полиции? За тобой когда-нибудь гонялись?