Вечером следующего дня Мел и Оскар уже расположились в мотеле. По дороге они накупили множество необходимых вещей, и Оскар занимался удобным их размещением в новом чемодане, а Мел, от нечего делать взялась за свой телефон. Оказалось, что он разрядился и выключился. Включив его, она обнаружила двадцать семь звонков от мамы.

– Оскар, что мне делать? – спросила она испуганно и немного задумчиво.

– Что, Мелли?

– Мама звонила. Смотри! И даже Энн два раза.

– Их можно понять, волнуются.

– Мы же поссорились. Я думала она и не побеспокоиться.

– Мелли, мама есть мама. Она не может не побеспокоиться. Слушай, только не обижайся и не кричи сразу. Мы тогда порядочно сдурили. Если захочешь, мы сразу вернёмся.

– Поздно уже. Ничего уже не исправишь.

– Помнишь, ты говорила, что жизнь не бифштекс, но всегда найдётся какой-нибудь майонез и всё исправит?

– И что с того?

– Всё можно исправить. Всегда. Вопрос в том, хочешь ты этого или нет?

– Я-то знаю, хочу я или нет. А ты? Ты всё время спрашиваешь, чего хочу я, а чего хочешь ты?

– Быть с тобой.

– Тогда зачем спрашиваешь?

– Я боюсь, что ты этого не хочешь. Всё что с нами происходит слишком невероятно.

– Дурак. Какой же ты дурак! Как можно после всего сомневаться во мне?

– Вот такой дурак тебе достался! Так что ты решила? Решать можешь только ты.

– Я напишу ей сообщение. Надо бы позвонить, но я боюсь, что или разревусь, или наговорю лишнего.

– А ты думаешь, её удовлетворит сообщение?

– Я постараюсь написать удовлетворительно.

Она написала, затем стёрла, написала вновь, несколько раз что-то меняла. В конце концов, у неё получился такой текст: «Привет! Прости меня, и не волнуйся, если можешь. Я знаю, что кругом виновата, но прошу, не ищи меня. Так надо. Со мной всё хорошо. Я счастлива. Поверь, я очень люблю тебя!» Отправив сообщение, Мел достала из мобильника сим-карту и сломала.

– Пока так. Но лучше вовсе избавиться от телефонов.

– Ты молодец, я совсем забыл.

– Кстати, твой лучше выкинуть где-нибудь подальше. Тогда если понадобиться, мы сможем отрицать, что были вместе.

– Ты профессионально заметаешь следы!

– Хотя у меня есть идейка и получше…

– Странно, странно, – задумчиво повторял про себя агент ФБР Френк Уильямс, прохаживаясь от стола к столу.

– Ничего странного. Если ты о вчерашнем ограблении, то это обычный налёт, – пожал плечами его напарник, агент Джеймс Харпер и в очередной раз крутанулся на стуле. Эта привычка напарника всегда необыкновенно раздражала Френка, но сейчас он ни на что, кроме ограбления, не обращал внимания.

– На моей памяти ещё никто не прятал лицо под медицинской маской! – Френк, по обыкновению, эмоционально, рассуждал вслух.

– А что, дёшево и сердито. Даже можно спокойно по улице пройтись. Типа я, такой, вирусов боюсь.

– А сумка? Почему он не предусмотрел, куда складывать деньги, а взял сумку заложницы? А если бы её там не оказалось? Это случилось перед самым закрытием. Или вдруг у неё была бы маленькая сумочка?

– Он бы приказал найти какой-нибудь пакет.

– Возможно. Или это спонтанное ограбление? А возможно, что он знал, что заложница будет в банке и именно с большой сумкой.

– Ты имеешь в виду, что они были в сговоре? Да брось, и охранник и менеджер говорят, что она жутко перепугалась.

– Но возможно, что он её преследовал, или он просто знал её, или вообще ограбление это так сказать побочный эффект, а основное преступление – это похищение.

– Звучит невероятно, но сейчас ничего исключать нельзя.

– Грабитель левша. Это хорошо, это примета.

– Ты хоть знаешь, сколько в стране левшей?

– Нет.

– Вот именно! Это такая же примета, как скажем, рыжие волосы или кривые зубы. Таких людей миллионы. И потом, может он правша, у него же больна правая рука, вот и пользуется левой.