Леди Мендл следила за тем, чтобы шампанское лилось рекой, а всем посетителям было с кем посмеяться. Это была ее вечеринка, и она подходила к ней с профессионализмом, уводя одних людей друг от друга, а других сводя вместе. Я чувствовала какую-то цель, стоящую за всем этим смехом, разговорами, как будто бы я попала в самый разгар какого-то спектакля. Комнату переполняли тайны, измены, соперничество и враждебность, но помимо этого всех объединяла непреодолимая потребность просто наслаждаться тем, что есть, ведь из-за опасности войны на горизонте эти люди, отчаянно любящие есть, пить и веселиться, чувствовали, что им есть что терять.

В полночь, колдовской час, к столику подошла Коко Шанель. Я неловко поднялась, чтобы поприветствовать ее, будто собиралась поклониться королеве или что-то в этом роде. Коко улыбнулась, обрадованная моим почтительным отношением. Она изучала меня, как студенты-искусствоведы, пытающиеся определить визуальный стиль через позу модели, вычленить эмоцию согнутого локтя, значимость одной слегка опущенной брови.

– Такая молодая, – пробормотала она себе под нос. Коко в тот год исполнилось пятьдесят пять лет, она все еще отличалась красотой, но той, которую начинают описывать как «хорошо сохранившуюся». Пятьдесят пять лет для женщины, особенно для женщины, построившей свою славу и состояние на привлекательности, – опасный возраст. А фон Динклаге, пробывший на вечеринке всего час, уже заскучал.

– Интересное платье, – сказала Шанель, и по ее тону было понятно, что оно совсем не кажется ей таковым. – От Эльзы Скиапарелли? Оно тебе не идет. Не тот цвет. Тебе следует носить что-то цвета слоновой кости, не белое, да и сидит оно так себе. Жаль, что вечеринка леди Мендл оказалась такой скучной и дурацкой. Должно быть, дело в этих платьях от Скиапарелли. Даже мадам Бушар, которая выглядит так красиво в моих нарядах… Эти смехотворные платья с перьями и крестьянскими вышивками до добра не доведут.

Она закончила разговор, пожав плечами, и сказала помощнику:

– Барон готов ехать. Пойдемте.

Я почувствовала, как через весь зал на нас устремился взгляд Скиап. Она показала мне большой палец, и я поняла, что эта ночь стала для нее победной. Уходя, Коко прошла мимо Скиап, и они смотрели друг на друга как две голодные львицы, увидевшие добычу. Воздух между ними стал таким колючим, что они могли бы проткнуть себя им.

С уходом фон Динклаге в зале стало спокойнее. Аня и Чарли вновь танцевали рядом, прикрыв глаза.

Где-то около двух часов утра за мой столик присела леди Мендл.

– Зови меня Элси. – Она пронзила меня взглядом.

Элси была одной из немногих, кто был абсолютно трезв.

– Итак. Ты старшая сестра Чарли.

– Да, – кивнула я.

Потерев ладонью свое подтянутое, нестареющее лицо, она наклонилась чуть ближе.

– Знаешь, нам всем очень нравится Чарли. Прекрасный мальчик.

– Я люблю его как брата, – сказала я.

Элси засмеялась.

– Поговори с ним. Мне кажется, он в неприятной ситуации.

Я скопировала ее позу, опершись локтем на стол и уткнувшись лицом в ладони. Комната вокруг меня слегка кружилась.

– Он меня не слушает, – пожаловалась я. – Ох, разве я не пыталась предупредить его об опасностях, связанных с женщинами. Вы бы только видели его на балах дебютанток в Нью-Йорке. Груды разбитых сердец.

– В этот раз сердце разобьют ему.

– Мне нравится Аня, и она, мне кажется, тоже в него влюблена. – Муж, напомнил мне внутренний голос. У нее есть муж.

– Мне тоже нравится Аня. Я никогда не утверждала обратное. Что ж. – Элси вновь выпрямилась. Наш минутный тет-а-тет закончился. – Никогда не жалуйся, никогда не объясняйся, – сказала она, вставая с места. – Ты здесь надолго? Да? Надеюсь, мы увидимся снова. Может, поговорим о Нью-Йорке.